В окружении альвов Сашка, которая никогда не причисляла себя к счастливицам, одаренным природной красотой и грацией, чувствовала себя особенно неловко. Они были безупречно прекрасны, как античные статуи богов, — и так же холодны. Казалось, ничто на свете не способно поколебать их олимпийского спокойствия, заставить от души рассмеяться или пролить слезы.
В селении царило оживление: альвинки в ярких свободных одеждах несли корзины с фруктами и огромные блюда со сладостями, кувшины с изогнутыми носиками и музыкальные инструменты.
На небе показался мерцающий, отлитый из багряного золота диск луны. Сначала она, как прима на бенефисе, выглянула из-за кулис, проверяя, полон ли зал, а затем, приковывая все взгляды, величаво выкатилась на небосвод, затмив ярким сиянием кордебалет звездных созвездий.
Охотники провели гостей к амфитеатру под открытым небом. На истертых каменных ступенях были расстелены мягкие пледы, стояли блюда с праздничными угощениями и кувшины с напитками. Среди зрителей Сашка заметила не только альвов, но и представителей других народов, населявших Запределье. Здесь были и крошечные цветочные феи, чье радужное одеяние напоминало оперение колибри, а взмахи прозрачных стрекозиных крылышек рождали мелодичный перезвон серебряных колокольчиков. Нахохлившись, словно пара сердитых барсуков, сидели два неприветливых коренастых дварфа, поминутно оглаживая окладистые бороды и сквозь едкий дым из коротеньких трубок неодобрительно поглядывая на творящуюся вокруг праздничную суматоху. На дальней трибуне, как бесформенная груда булыжников, возвышался тролльд — он опасался ненароком раздавить кого-то из устроившихся рядом лесных фейри и суетливо сгребал в кучу то и дело осыпающиеся камни. Были и совсем странные создания, которых Сашка прежде видела только в книгах: домовитые брауни, чумазые, с копной нечесаных волос и пронзительно синими глазами, и проказливые пикси с зеленой кожей и заостренными ушами, которые обладают даром внезапно появляться под самым носом и так же быстро исчезать, и безобразные карлики гвиллионы в накидках из козлиных шкур, частенько подкарауливающие припозднившихся путников на горных тропах. Там были покрытые болотной тиной водяные духи и мерцающие блуждающие огоньки, прекрасные смуглокожие дриады, хранящие рощи деревьев, и их речные сестры наяды, чьи синие волосы с вплетенными нитями водорослей струились до пят.
Заиграла чарующая музыка, и в окружении альвинок, одетых в белоснежные наряды, вышел Свандолин.
— Приветствую всех, кто, отбросив разногласия и старую вражду, собрался здесь, чтобы вместе с нами отпраздновать Ночь Полной Луны, которая случается раз в столетие! Пусть до рассвета не смолкают музыка, песни и смех!
Зрители одобрительно загудели, но предводитель альвов, дождавшись тишины, продолжил:
— Вчера я видел во сне давно потерянную дочь. Старый Змей мертв, и его семя истреблено.
Новость была встречена оглушительной овацией: все вскакивали с мест, кричали, свистели, вопили. Сашка притянула Артура и покрепче обняла его. Один из охотников провел чужеземцев к Свандолину, и предводитель альвов встретил их широкой улыбкой, как старых друзей.
— Поистине ночь, полная небывалых чудес! Что вновь привело хранительницу кольца Ладмира в наши края?
— Мы ищем Искобальда.
— В таком случае вам несказанно повезло. Он ни за что не пропустит праздника в честь Полной Луны. Развлекайтесь, вы мои почетные гости!
Искусные музыканты и танцоры сменяли друг друга на круглой арене, в то время как предводитель альвов, погруженный в свои мысли, машинально отщипывал налитые янтарной сладостью ягоды с виноградной грозди и сминал их пальцами. Он по-прежнему выглядел статным и моложавым, хотя на висках уже серебрилась седина, а высокий лоб пересекли тонкие морщины. Но даже не это свидетельствовало о его возрасте, а, скорее, неуловимый отпечаток груза прожитых лет, бесчисленных — и радостных, и горестных — событий.
— Свандолин, вы сказали, что видели во сне потерянную дочь? — осмелилась спросить Сашка.
— Да. Самая младшая, она была одной из последних, кто родился после великого переселения. Прекрасная, как утренняя заря, как песня соловья, как запах фиалки. Она была отважной охотницей, умела читать знаки судьбы по звездам и древним рунам, любую хворь прогоняла настоями лечебных трав. Они были дружны с Искобальдом: он учил ее забытым праязыкам, открывал тайны, которые хранят полуистлевшие свитки. Ее всегда манило узнать — что там, за пределами нашего мира, ей казалось несправедливым, что все прочие миры принадлежат лишь глупому людскому племени, которое не видит красоту природы. Прости мою откровенность — кольцо Ладмира выбрало тебя, и в моих глазах ты ближе к обитателям Запределья, чем к людям.
— Но зачем же стремиться в другие миры? Разве есть на свете место прекраснее Запределья?
— Да, это дивный мир. Но мой народ умирает. Пройдет еще пара столетий, и все, что останется, — лишь красивые сказания, записанные искусной вязью на пожелтевших свитках. Я был рядом с Ладмиром, когда он закручивал временные петли. Мы ушли в Запределье, предоставив неразумное и алчное людское племя своей судьбе. Но, возможно, не стоило бояться развязать войну за мир, который был нам так дорог?
— Войну?
— Да. Альвы, без сомнения, одержали бы сокрушительную победу. Но Ладмир отчего-то жалел и оберегал людей. Он поставил Змея охранять проход между мирами. Мой отец и братья погибли в последней стычке, когда дверь была запечатана навсегда.
Свандолин встал, опираясь на красивый посох.
— Простите, видно, к утру будет гроза — старые раны всегда ноют перед непогодой.
«Это он, — перед глазами Сашки вновь встали видения, возникшие в клубах дыма на святилище Темных Великанов. — Тот самый мальчишка — единственный, кого Ладмир успел спасти в той битве».
— Простите, если я слишком любопытна, но что случилось с вашей дочерью?
— Здесь, в Запределье, не чувствуется дыхания времени — оно навеки остановилось. Мы застыли, как мухи в янтаре. С горечью видя, как сохнет ее родовое древо, Леборхам замыслила сразить Змея и открыть проход в нижние миры для своего народа. В одном из древних манускриптов она отыскала нужное заклинание. Искобальд заметил пропажу свитка, но слишком поздно: яростный вихрь скрутил мою дочь, свил ее тело, словно веревку, и огромный смерч унес ее навсегда. По вашему летосчислению прошло уже более ста лет, но я по-прежнему скорблю.
— Как ее звали? — тихо спросила Сашка.
— Леборхам. Так альвы называют цветок, который растет только высоко-высоко в горах, на острых выступах скал, которые столетиями спят под снежным покрывалом.
Глава 23
— Нет, ты слышал?! Ему даже Гриндольфа мало — он собирается истребить всех людей! — Сашка металась по комнате, как лев в клетке.
— Да, слышал. Я ведь все время был рядом, — устало ответил Грей, бросив взгляд на ширму, за которой спали Эвейн и Артур.
