Книга Княжна Тараканова, страница 24. Автор книги Эдвард Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Княжна Тараканова»

Cтраница 24

Рагуза.

Барон Эмбс выходит из дома. Двое французских офицеров, прогуливавшихся на улице, громким смехом встречают появление барона.

— Давно не виделись, барон!

Барон молчит, будто не слышит обращенных к нему слов.

— А где же ваша хозяйка? Ничего, что я называю эту продувную бестию вашей хозяйкой? — продолжает офицер под смех товарища.

Барон по-прежнему молча пытается уйти, но француз преграждает ему дорогу.

— Нет, я охотно назвал бы ее вашей любовницей, но боюсь обидеть других господ, справедливо претендующих на титул ее любовника. Например, недавно я прочел в газетах, что этот отважный поляк, господин Доманский, каждую ночь карабкается по отвесной стене вот этого дома в ее спальню.

Барон, все также не произнеся ни слова, дает ему пощечину.

— Ах, как я этого ждал! — смеясь, обращается офицер к барону. — Мне давно не терпится проверить: соответствует ли умение драться на шпагах чину капитана литовского войска, который вы так гордо носите?.. Или вы такой же капитан и барон, как ваша хозяйка — русская принцесса? Защищайтесь!

И француз выхватил шпагу, Эмбс — свою. Француз играючи прижал Эмбса к стене, когда у дома остановилась карета Радзивилла…

— Господа, остановитесь, что выделаете, господа! — Принцесса выскочила из кареты.

— Итак, принцесса, ваш друг — не капитан, — смеясь, сказал француз, продолжая теснить барона к стене. — Он совершенно не владеет шпагой. И это я докажу на счет «три». «Раз, два, три!» — И француз заколол несчастного барона.

— Он так и умер, не проронив ни слова.

Принцесса, плача, опускается у тела барона.

Радзивилл вышел из кареты. С непроницаемым лицом, молча он наблюдает сцену.

— Вы… вы… вы… все это сделали! — кричит принцесса Радзивиллу. — Вы держите меня в этой проклятой Рагузе. Но берегитесь!

— Вы несколько забылись, Ваше высочество, — сухо говорит Радзивилл. — Вам следует оплакивать вашего верного слугу, а не кричать, как торговка.


Наступил вечер. В замке Нейсес Лимбург и Рибас заканчивали долгий разговор.

— После этого она слегла в постель. Сильно кашляла… врачи боялись, что дело дойдет до чахотки.

Я написал ей письмо в Рагузу, но она не ответила. А потом отослала из Рагузы и моего гофмаршала. Единственное, что меня успокаивает: эти проклятые поляки отвязались от нее. Теперь она им не нужна. Но меня мучает другое: она осталась в Рагузе без денег. А она совершенно не может жить без денег. Без воздуха, без воды — может, а вот без денег…

— Ее нет в Рагузе, — усмехнулся Рибас.

— А где она? — испуганно закричал князь.

— Она села на корабль того самого алжирского капитана, который не смог доставить ее в Турцию. На этот раз он довез ее в Неаполь. Но сегодня ее уже нет и в Неаполе.

— Где она? Где? — умоляюще повторял Лимбург.

— В Риме. Там сейчас самое пекло — выборы нового папы. И, естественно, она там, ибо вновь полна жажды деятельности ваша неутомимая невеста. Кстати, вам не кажется странным, что она, у которой действительно не было денег, легко нанимает вдруг корабль? И, несмотря на смертельную ссору с Радзивиллом, на этот корабль с ней садятся два поляка из его ближайшего окружения? Михаил Доманский… Да, да, я знаю, вы думаете, что он… Но с ней поехал и другой сподвижник Радзивилла и тоже важный деятель Конфедерации — некто Черномский. Значит?.. Может быть, ссора с Радзивиллом над трупом несчастного барона была лишь представлением? И поляки совсем не вышли из игры? Просто в силу новых обстоятельств князь Радзивилл решил показать, что вышел… На случай если решит помириться с русской императрицей и вернуть себе земли? Так что прежний союз сохраняется. Только тайно. И ваша подруга продолжает свою опасную игру. Очень опасную… — Помедлив, он добавил: — Конечно, если у нее нет доказательств, что она действительно…

— А если есть?

Рибас молчал.

— Значит, тогда ее поддержат в России? — заволновался князь.

— Я ничего такого не сказал, — усмехнулся Рибас. — Просто могущественные люди, которые меня к вам прислали, интересуются вашим мнением на этот счет.

Лимбург только вздохнул.

— Каждый день все представало мне в ином свете… Когда она клялась мне — я готов был поверить… Но очень скоро мой посол при австрийском дворе сообщил о некой женщине. Ей было восемнадцать лет, когда она появилась в Бордо и стала выдавать себя за незаконную дочь австрийского императора. Самое удивительное — все банкиры ссужали ей деньги. По требованию императрицы Марии-Терезии ее выдали австрийцам, и те посадили ее в тюрьму. Это было в 1769 году. Через полгода она соблазнила начальника тюрьмы, и он помог ей бежать. Это случилось как раз в 1770 году, то есть когда Алин впервые появилась в Генте, где действительно соблазнила голландского купца, умершего под именем Эмбса… Самое удивительное — я все это знаю, но тем не менее ей верю… Потому что порой среди безумных, нелепых выдумок, которыми были полны ее рассказы, в них начинала проглядывать какая-то таинственная правда. Например, она сказала мне, что до десяти лет воспитывалась при русском дворе. Я говорил с прусскими дипломатами, жившими в то время в Петербурге, и все они утверждали, что при дворе воспитывалась девочка, которую представляли «близкой родственницей императрицы Елизаветы» и которая вдруг исчезла, когда ей исполнилось десять лет. Эту девочку поручили воспитывать Иоганне Шмидт, любимой наперстнице императрицы. Имя этой Шмидт в последнее время очень часто мелькало в рассказах Алин вместе с другими удивительными подробностями жизни императрицы Елизаветы… Нет, я не знаю, кто она… Я все время думаю… и не знаю. Но одно знаю: я хочу, чтобы она вернулась, несмотря ни на что!

— Я сделаю все, Ваше высочество, чтобы она вернулась в Оберштейн, — с чувством сказал Рибас.

— Я был рад нашей беседе. Увы, граф Рошфор меня покинул. А мне так нужно с кем-то о ней говорить. Я не могу о ней не говорить!

Лимбург встал, подошел к бюро, взял лист бумаги и торопливо начал писать.


Из последнего письма князя Лимбурга, отправленного им своей невесте:

«Из-за вас я отказался от множества выгодных партий и теперь до конца дней намереваюсь жить в одиночестве. Вы не только совершенно расстроили мое состояние — вы навлекли на меня презрение всей Европы. Ваши бесконечные похождения сделали меня посмешищем в глазах моих родственников. Но вы знаете мою вечную присказку: „Нельзя ненавидеть того, кого любишь“. Коли вы готовы отказаться от своего прошлого и если впредь не станете поминать никогда о Пугачеве, Персии и прочих такого же рода глупостях, знайте, что вас всегда ждут в Оберштейне».

Князь запечатал письмо, подумал и, вздохнув, надписал: «Ее высочеству принцессе Елизавете». И протянул письмо Рибасу:

— Вы передадите ей.

Двойные игры в галантном веке

У него всегда на луке — две тетивы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация