– У меня с Ароном сейчас латентная фаза. В общем, ничего особого, но у Арона скоро начнется генитальная фаза. Это когда у подростка формируются зрелые сексуальные отношения, и он начинает искать свое место в обществе, выбирать полового партнера и освобождается от привязанности к родителям, а также от их авторитета.
Арон состроил равнодушно-унылую физиономию, тогда как его родитель от удивления открыл рот.
– Вообще, каждая фаза связана со своей эрогенной зоной на теле, в которой концентрируется энергия… – Ребекка неуверенно нахмурилась. – Ли… либи… либидо! – наконец вспомнила она. – Эта энергия связана с ощущением удовольствия в период определенного возраста ребенка. Со дня рождения эта энергия ли… бидо концентрируется вокруг рта, который является первым источником детского сексуального удовлетворения. Поэтому эта фаза так и называется – оральная. У некоторых взрослых людей, если что-то развивается неправильно или что-то отклоняется, может произойти фиксация, ну это значит застревание, на этой оральной фазе, потому что у них сохраняется бессознательная память о психических травмах во время оральной фазы или целиком о всей фазе.
Ребекка торжествующе посмотрела на отца. Тот молча таращился на нее с шокированным выражением лица и все так же открытым ртом, который он срочно прикрыл, чтобы не навести на себя ложные подозрения.
– Где ты это все вычитала? – наконец-то решился спросить он.
– Зигмунд рассказал! – ответила она, счастливая от того, что ей наконец-то удалось полностью завладеть вниманием отца и заставить его выслушать.
– Зигмунд! – сквозь зубы прошипел Дэвид, наклонившись к старику. – Они же еще дети!
– Она большая умница. Очень верно изложила основную суть, – похвалил тот смышленую девочку.
– Так… – поперхнулся Дэвид. – Марш на кухню! Мама приготовила завтрак! – приказал он своим отпрыскам и с натянутой улыбкой деликатно обратился к старику: – Зигмунд, вы не окажите мне услугу пройтись со мной?
– С большим удовольствием! – отозвался тот, откладывая планшет в сторону.
– Прошу присаживайтесь! – поднявшись на второй этаж к себе в кабинет, указал Дэвид на кресло. То, что он предложил присесть на кресло напротив себя, а не расположится на кушетке, дало Зигмунду понять, что Дэвид настроился на серьезный разговор, а не на роль пассивного слушателя. И он не ошибся.
– Зигмунд… Я много думал прошлой ночью… – аккуратно подбирая слова, начал Дэвид. – Дело в том, что с того момента, как мы встретились… Ну, конечно, не самого первого момента, чуть позже… – неловко поправился Дэвид. – Меня стал мучать один вопрос… Почему именно сейчас?.. Почему именно в это, нынешнее время, вы… вернулись сюда?.. Я не в коей мере не хочу показаться грубым. Поймите меня верно… Но в вашем появлении должен быть какой-то смысл… И я пытаюсь найти разгадку на этот вопрос… Какая особая связь… Какое нерешенное дело привело вас в наше время…
Дэвид растерянно посмотрел на Зигмунда.
– И вы нашли эту разгадку? – спросил тот с надеждой и с таким блеском в глазах, словно знающий верный ответ учитель, который ждет его и от своего ученика.
– Еще нет… – опустил взгляд Дэвид.
Зигмунд понимающе кивнул и подпер ладонью подбородок, неторопливо теребя кончиками пальцев бородку на щеке.
– Понимаете… – продолжил Дэвид. – Наше время весьма своеобразное… В нем практически не осталось запретных тем, которые нельзя было бы вынести на публичное суждение или обозрение. Многие табу пали. То, о чем в ваше время стеснялись говорить вслух, сегодня пестрит со всех таблоидов и телевидения, и даже преподносится, как признак успешной и гламурной жизни. Мы стали не просто сексуально свободными, мы стали сексуально распущенными… У нас для этого теперь есть весь необходимый арсенал… Впрочем, кое-что вы и сами вчера видели…
Дэвид удрученно взглянул на Зигмунда. Тот согласно вздохнул.
– Нынешние человеческие страхи заключаются не в том, чтобы скрыть свои пороки и комплексы, а в том, что кому-то удается более соблазнительно выставить свою порочность на показ… Джинн, который томился в нас веками, был выпущен наружу и овладел нашим рассудком. Он диктует нам жизненные приоритеты и ценности. Говоря об этом, я нисколько не хочу показаться ханжой, напротив, сексуальность меня очень привлекает, но неограниченная все-доступность и вседозволенность иногда приводит в недоумение…
– Вы полагаете, что в этом есть моя вина? – обеспокоенно прервал Зигмунд Дэвида.
– Нет, нет! Что вы! – замахал руками тот. – Я вовсе не имел в виду, что вы сподвигли человечество к освобождению своих сексуальных фантазий. Рано или поздно, с той или иной помощью это все равно бы случилось.
– Правда? – ревниво спросил Зигмунд, не желая мириться с возможностью того, что лавры первопроходца в сексуальные пещеры человеческого подсознания могли бы достаться кому-то другому.
– То есть благодаря вам сексуальная революция стала неминуемой! – быстро исправился Дэвид, почувствовав обиженность старика. Поправка оказалось успешной. Уголки рта Зигмунда довольно поползли вверх.
– Другое дело, что до сих пор непонятно…, кто выиграл от этой революции…
Дэвид почувствовал себя неуверенно, высказав все это Зигмунду, а главное, озвучив свои сомнения. Зигмунд напряженно свел брови, анализируя сказанное.
– В любом случае, мне не кажется, что вы здесь, чтобы оценить результат своих трудов… или посмотреть на их последствия в условиях сегодняшней реальности… – вернулся к основной мысли Дэвид.
– Пожалуй нет… – согласился Зигмунд. – Тем более что и тогда мои труды были восприняты неоднозначно… Но сегодня, судя по тому, что я успел увидеть, и тому, что вы сейчас сказали, мои научные размышления и находки являются детской невинностью.
– Ну некоторые, скажем так, до сих пор считают вас извращенцем и прародителем зла! – усмехнулся Дэвид, не желая обидеть старика, но стремясь подчеркнуть актуальность его трудов.
– Действительно? – был польщен Зигмунд.
– Лично я считаю, что такое мнение связано с профессиональной некомпетентностью или собственной ущербностью! – поспешил отделиться от глупцов Дэвид.
Зигмунд доверчиво улыбнулся.
– Возможно, я окажусь не прав…, но у меня сложилось ощущение, что есть одна главная причина, почему вы здесь… – Дэвид выжидательно замолк. Зигмунд напрягся и даже слегка приподнялся в кресле.
– Возможно, вас держат какие-то воспоминания о близких или важных вам людях… или же связь с теми, о судьбе которых вы бы хотели узнать… – предположил Дэвид, внутренне удивившись своей формулировке.
– Это интересная мысль… – произнес Зигмунд.
– Взять хотя бы то вчерашнее письмо, – вдохновленный реакцией старика, Дэвид решил развить тему дальше. – Глядя на то, как вы его читали, я понял, что оно было для вас настолько важным, словно вы ждали его всю свою жизнь… Ну вы понимаете, о чем я? – осознав двусмысленность фразы «всю свою жизнь», осекся Дэвид. – И вы знаете? Я вчера порылся в Интернете… В виртуальной поисковой системе, – объяснил он. – И нашел страничку Дженнифер Беннетт! Она действительно дизайнер мебели, живет и работает в Нью-Йорке! Мне даже пришла в голову идея, что может быть вы… захотели бы ее навестить… Ведь она же является правнучкой… вашей той… пациентки… женщины… – замямлил он под конец, тревожно глядя на Зигмунда. Тот с минуту помолчал, будто обдумывая предложение, и с благодарностью посмотрел на Дэвида.
