– Но должно же было что-то случиться, – настаивала подруга.
– Хейли… – попыталась я снова остановить ее.
«Ну что?!» – снова вытаращилась она на меня.
– Ничего не случилось. – Макс недолго помолчал. – Ничего так и не случилось.
– Ну вот! – произнесла Хейли.
– Ну вот! – повторила за ней я.
Ясно. Оставаться в столь долгих отношениях без причины тоже не резон. С другой стороны, возможно, импульсивное решение расстаться дается гораздо легче, чем если бы к расставанию пришлось морально готовиться какое-то время. У меня на душе заскребли кошки.
– Если ты еще раз скажешь «ну вот», Хейли, то я выброшу твои любимые туфли в реку, – предупредил Макс.
– Твои угрозы сейчас ни к чему, – заметила Хейли. – Я уже доверила тебе свою жизнь. Не в обиду Калебу, но его машина явно не является наибезопаснейшим средством передвижения.
Разграничения на асфальте отдавались мерным стуком, пока мы ехали в молчании следующие полчаса по шоссе, минуя съезды, дорожные указатели с названиями городов и торговые комплексы. Калеб позвонил, когда мы были в дороге.
– Привет. Автобус только пришел. Как там Макс ведет себя с моей девочкой?
– Его руки лежат на десять часов и на два. Там, где надо, не беспокойся.
Он рассмеялся и, понизив голос, сказал:
– Джесса, я говорил не о машине.
У меня в груди потеплело. Воображение нарисовало его чуть склонившим голову, почти шепчущим в трубку.
– Мы скоро будем. Очень скоро.
– Скажи Максу, чтобы прибавил скорости.
– Макс, – обратилась я к нему, – прибавь скорости.
– Мне нужно увидеть тебя перед игрой.
– Мы успеем.
Тогда я чувствовала себя необходимой ему. Настолько важной, что его товарищи по команде расступались, пропуская меня к нему перед игрой. Настолько желанной, что мы минут десять обнимались и целовались в раздевалке до начала предматчевой разминки. Пока в кармане у него не зажужжал мобильный. Калеб разочарованно застонал и, глянув на экран телефона, нахмурился.
– Прости. Я должен ответить.
И ушел, оставив меня в уголке мужской раздевалки придумывать, как оттуда удрать незамеченной. Его голос эхом разнесся по пустому пространству.
– Да. Я здесь. А ты?
Я подумала, что звонит Ив, которая должна была приехать позже вместе с Мией. Калеб завернул за угол, раздался звук открываемой и закрываемой двери. Черт, ругнулась я про себя. Затем подумала: какого хрена? Мимо двери постоянно маячили чьи-то тени. Я не хотела попасться в одиночку, поэтому искала другие пути отступления. Застучали бутсы – в раздевалку вошли ребята. Я спряталась в ближайшей кабинке и набрала Хейли сообщение: «SOS. Застряла в раздевалке парней. Прячусь в кабинке. Есть идеи?»
Через пару минут раздался звук открывающейся двери, и комнату заполнил громогласный голос подруги:
– Отвернитесь, парни! Мне нужно в душ, а в соседней раздевалке длиннющая очередь.
Наверное, она повергла всех в шок, поскольку никто ей не возразил и никто ее не остановил. Услышав приближающиеся шаги, я распахнула дверь кабинки. Хейли подняла бровь.
– Готова?
Она подняла вверх три пальца, загнула их поочередно, ведя отсчет, и схватила меня за руку. Мы пулей вылетели в коридор. Парни не знали нас, поскольку были игроками из команды соперников. Да и пронеслись мы мимо них слишком быстро. Они, наверное, только размытое пятно и увидели. Завидев нас, сидевший на трибуне Макс расхохотался. Видимо, был посвящен в план Хейли.
– С вами двумя не соскучишься, – сказал он.
Приехала Ив, и Мия тут же забралась к нам на трибуны. Макс встал, освобождая для нее место. Когда она втиснулась между нами, я наклонилась к Хейли и спросила:
– Тебе нравится Макс?
Подруга загадочно улыбнулась и, подвинувшись вперед, окинула его оценивающим взглядом. Макс болтал с каким-то парнем.
– А что в нем может не нравиться?
В эту секунду он перевел взгляд на меня. Улыбка на губах отражалась и в его карих глазах. Темноволосый, высокий, стройный и атлетически сложенный. С ним всегда легко и просто в общении. И правда: что в нем может не нравиться? Уж точно не то, как он смотрит, улыбается и ведет себя. Как относится к своим друзьям. Он ко всем добр. Мне вспомнилось, как он вернулся за мной в метро, как взял меня за руку и провел сквозь толпу.
– И?.. – наседаю я на Хейли.
– Он только что расстался с Софи, которая – так уж случилось – моя подружка. Я не могу с ним замутить. Это запрещено девичьим кодексом. Ну вот представь, что я однажды заведу роман с Калебом.
– О боже! Только посмей!
Хейли улыбнулась с насмешливым прищуром.
– Видишь? – Она снова подалась вперед, чтобы посмотреть из-за меня на Макса. – Но как же обидно. Прям слов нет.
Ракушка
У стены за наградами приткнута ракушка: коричневато-белая, спиральной формы, длинная и узкая. Мое сердце ухает вниз. Калеб ее сохранил! Мне в это не верится. Я знать не знала, что он засунул ее за кучу золотых призов, поставив в ряд со своими жизненными достижениями.
* * *
День святого Валентина. Калебу приспичило отвезти меня на пляж. Он сказал, что в ресторанах сейчас бешеные цены, к тому же туда пойдут все кому не лень. Везде, по словам Калеба, будет полно народу, все будет дорого и до жути банально. А мы можем провести праздник там, где у нас все началось. На пляже. О чем и говорит наша первая совместная фотография на стене. Запечатлевшая тот самый момент, когда Калеб понял, что мы будем вместе.
«Это важное для нас место, – сказал он. – Значимое».
Праздник пришелся на выходные. Калеб заехал за мной в три часа, и мы отправились на просторный, покинутый всеми пляж. Тут царили два оттенка: холодный беж и глубокая синева. Насколько хватало глаз, пляж был пуст и принадлежал только нам. От воды дул порывистый ветер, и Калеб, взявший меня сначала за руку, передумал и обнял меня за плечи. Вот что я скажу вам про зимний пляж: песок неприятно впивается в кожу, ветер воет, брызги холодной соленой воды попадают в глаза, вызывая слезы.
– Ничего менее романтичного, наверное, и не придумаешь. Я ошибался, – засмеялся Калеб. Он притянул меня к себе, и я зарылась лицом ему в грудь.
– Это ужасно.
– Хуже просто некуда.
Его слова отдались в груди. Я еле услышала их сквозь вой ветра. Нагнувшись, запустила пальцы в песок.
– Вот, держи ракушку. В ней когда-то было живое существо.
– Ой, спасибо, не стоило. Правда. – Калеб поднес ракушку к лицу. – Я буду хранить ее как зеницу ока. Вот только выветрю оттуда запашок дохленького моллюска.
