– Я не причиню тебе вреда. Тебе нужно возвращаться. Сейчас же.
– Я не могу вернуться.
Он смотрит на меня так, словно наконец осознал, чего мне стоило найти их. Поворачивается ко мне спиной и идет прочь, но не возражает, когда я следую за ним. Мы на тропе, ведущей к поляне. Здесь звук дождя меняется – он хлещет по крышам металлических автоприцепов. Не присоединенные к машинам, они образовывают маленький круг. Сдаются внаем, понимаю я.
Дверца в одном из них со скрипом открывается, на пороге появляется силуэт, за спиной которого горит свет. Он спускается по ступенькам и идет в густую тень от деревьев. На голове у него капюшон. Силуэт приближается, становясь человеком. Живым и настоящим. Подняв к нам лицо, он говорит:
– Отец.
Я стою перед призраком. Хотя сейчас уже сомневаюсь, кто из нас призрак, потому что он глядит на меня так, словно никогда раньше не видел. Словно понятия не имеет, кто перед ним.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.
У меня в голове крутится лишь одна мысль: «Я это сделала!» Калеб здесь, как я надеялась и верила.
– Я нашла тебя. – Это самое главное. И именно это я говорю. Я нашла его. Когда никто не верил в то, что он жив, когда никто не сделал того, что сделала я. Это я сложила воедино все оставленные им подсказки, это я прошла за ним весь путь от начала и до конца.
Но я не подхожу к нему. Мы стоим друг против друга, и мне внезапно становится страшно. Мне казалось, я знаю Калеба, но раскопанная мной информация никак не вяжется со знакомым мне человеком.
– Как? – спрашивает он. И тоже не подходит ко мне.
Теперь я боюсь, что он развернется и убежит. Что я чего-то не понимаю и этого чуждого мне Калеба нельзя было находить. Что знакомого мне Калеба уже нет.
– Ив попросила меня собрать вещи в твоей комнате. И я все поняла. Я знаю, что там случилось.
Калеб стреляет глазами в отца.
– Нам нужно уходить, – говорит тот.
Но Калеб не двигается.
– Мы пока не можем этого сделать. Ты это знаешь.
– Я соберу палатку, Калеб, и мы уходим.
С этими словами его отец исчезает в ночи, а Калеб разворачивается к трейлеру. Я убираю нож в карман и иду за ним – как всегда, отставая на пару шагов.
– Калеб, что бы ни случилось с Шоном, тебе необязательно скрываться.
В трейлере он поворачивается ко мне. Глядя в его лицо, я вижу тень знакомого мне парня.
– Ты знаешь меня, – отвечает Калеб. – Знаешь, что я этого не делал.
Но я также думала, что он мертв. Он позволил мне в это поверить. Заставил поверить.
– Я думала, что знаю тебя. И ошибалась. Ты сбежал, позволив всем нам считать тебя…
Калеб качает головой.
– Шон пытался задушить меня. Я загнал его в угол обнаруженными бумагами…
– Я нашла их. В библиотеке.
– Ты нашла их, – эхом повторяет он. – Я уличил его в ложном обвинении отца. Из-за него отца посадили в тюрьму за то, чего он не делал. Шон с матерью годами жили на деньги, выплаченные страховой компанией, а отец сидел в тюрьме. Папа клялся, что не поджигал дом, что в тот день его вообще не было поблизости. Он подозревал в поджоге маму, но никто не верил ему, поскольку был свидетель. Но, взглянув на список свидетелей, знаешь, что я обнаружил?
– Знаю.
– Должно быть, у них была интрижка. И мама убедила Шона дать ложные показания. Они устроили поджог, а обвинили в этом отца.
– Ничего себе! – Кое в чем я и сама разобралась, идя по его следам. Но не догадывалась о подозрениях Калеба, что именно мама подвергла его жизнь опасности. Начинаю понимать, почему он ушел, почему не захотел оставаться с ней.
– Шон взбесился. Он рвал и метал, Джесса. Я думал, он меня прибьет. Мама прибежала наверх и оттолкнула его. Я замахнулся на него ножом, и он отпрянул. Я даже не задел его. Он сам отпрянул. К окну.
Калеб делает глубокий вздох. Я знаю, что он скажет дальше. На окне нет сетки. Бетон за домом покрашен заново.
– Но он не поранился. Клянусь, с ним ничего не случилось. Пока он не попытался вырвать у меня нож и она его не толкнула.
Значит, ему на помощь пришла Ив. Как сделала бы любая нормальная мать.
– Она помогла мне, Джесса. Это случилось из-за меня. Шон был в ярости. Я никогда раньше не видел его в таком бешенстве. Не знаю, что бы он сделал, если бы решил, что я сдам его полиции.
Мне вспоминается тот день.
– Я была там.
– Все доказательства указывали на меня, поэтому мама решила: мы не пойдем в полицию, а скажем, что Шон уехал. Ему мы все равно уже помочь не могли. Так мы и сделали. Сказали, будто он уехал.
– Ты сказал, что она выгнала его.
– Я не ожидал твоего появления. Ты пришла и увидела мое лицо. Что еще я мог сказать? Выдал первую пришедшую на ум мысль. Но мама думает, что я все тебе рассказал.
– Вот и ответ. – Теперь понятно, почему она пристально следила за мной. Все это время она думала, что мне известно гораздо больше, чем я показываю. Она не знала, что ведет меня к разгадке так же, как я веду ее к Калебу.
– Мне нужно уходить, но я хочу, чтобы ты знала правду, Джесса. Чтобы ты верила мне.
И я ему верю. Несмотря на то, что он столько раз мне лгал. Есть то, что я знаю, и чего не знаю. В глубине души я точно знаю: Калеб не убивал Шона. Я видела его разным – печальным, влюбленным, испуганным, злым. Теперь я точно знаю, как выглядит ложь, и сейчас он не лжет.
– Если бы ты сказал полиции, что это была самозащита, а твоя мама бы это подтвердила, то тебе не пришлось бы исчезать, Калеб.
Он смеется, и в его смехе слышится боль.
– О нет, Джесса, она бы не подтвердила. Я хотел рассказать. Меня мучило чувство вины. Я считал, что мы поступили ужасно, и не мог жить с осознанием этого – только не в том доме, не в той комнате. И знаешь, что она сказала? «Все доказательства указывают на тебя, Калеб». Она сказала, что оставила карманные часы и обручальное кольцо, что на них моя кровь. И мы перевозили его тело на моей машине. Потом мы уехали, если ты помнишь, и продали его машину по дешевке. Я только потом понял, почему мы использовали мою машину, а не его. Чтобы продать машину Шона, как сказала она? Да ладно! Она просто сделала все, чтобы я молчал. И не один Шон упек моего отца в тюрьму. Она ему в этом помогала. С кем я жил все эти годы, Джесса? – Он спрашивает это убитым голосом.
– Ты мог уйти… – начинаю я, но Калеб уже мотает головой.
– Она бы никогда меня не отпустила. Даже в университет. Она – попечитель моего банковского счета и могла пользоваться моими деньгами для улучшения своих жизненных условий. Но для этого я должен быть рядом. Мой отъезд не входил в ее планы. Знаешь, почему она так упорно ищет меня? Не ради меня. А ради денег, которых лишилась. В случае моей смерти они переходят отцу. Они с самого начала должны были достаться ему. Я мог решить все одним только способом.
