– Я пытался сделать так, чтобы тебе было легче, – говорит он и отворачивается, в последний раз.
Он расстался со мной прилюдно, чтобы никто не сомневался в нашем разрыве. Помню выражение его лица, когда я пришла потом к нему домой. Бесстрастное. Невозмутимое. Отвратительное, ужасное расставание, убившее всю надежду на примирение. Подарок, который должен был смягчить удар. Калеб надеялся, что никто не раскроет его секреты.
Запутанная цепочка с кулоном висит на держателе ювелирных изделий, стоящем на моем комоде. Она должна была оказаться на дне реки, в кармане его джинсов, когда он съехал с моста. Последний фрагмент пазла встает на место – то, в чем я пыталась разобраться с самого первого дня. Зачем Калеб заехал домой? Он вернулся за туристическим снаряжением два дня спустя. Вошел в дом, открыв дверь своим ключом. Так зачем же он заезжал домой перед тем, как ехать на мост? Зачем бросил одежду на полу, зачем полностью переоделся?
Калеб все продумал. Началом истории стало бы его присутствие на моем забеге. Свидетели бы видели, как он ушел и в дождь поехал домой. Камеры бы записали, что его машина двигалась в сторону моста. Дальше – несчастный случай. Но у стартовой линии его заметила я. «Пожалуйста, подержи ее. Пожалуйста, сбереги». Я изменила его план своей цепочкой.
Неужели все настолько просто? Калеб заехал домой, чтобы оставить мне цепочку с кулоном? Так, чтобы это не вызвало ни у кого подозрений. Он не передал их мне через кого-то другого и не оставил у меня в комнате. Он бросил джинсы на полу, где я могла найти свою цепочку, если бы вздумала поискать ее в его комнате. Не в корзине для грязного белья. На полу. Жаль, этого недостаточно, чтобы простить все остальное.
– Зачем ты пришел в тот день на мой забег? Почему не придумал другой истории? Ты не подумал о том, что в случившемся будут винить меня?
Калеб болезненно морщится.
– Не подумал, Джесса. Я думал о том, что хочу увидеть тебя в последний раз. Вот и все.
У меня щемит грудь. Щемит сердце. Он тоже однажды меня любил.
– Калеб? – Мне хочется сказать ему, что эти слова важны для меня. Что между нами все кончено, но я любила его.
Я пытаюсь подобрать слова, и в тянущемся молчании по металлической крыше трейлера неустанно бьет дождь.
– Я знаю, Джесса.
Швейцарский армейский нож, часть 2
И я снова остаюсь одна. Я нашла его и опять потеряла, но все изменилось. Я стою одна в темноте, ощущая в кармане складной нож. Меня это успокаивает. Я сжимаю его в ладони, пока иду, пока бегу.
* * *
Возвращаюсь к реке. В отдалении слабо светит фонарик. Я почти окоченела от холода. Мне вспоминается тот день в метро после игры. Я чувствую себя точно так же, как тогда. Одинокой. Но я знаю, что за мной придут. Макс скоро приедет. Нельзя, чтобы он нашел рюкзак, фонарик, мой мобильный и ревущую реку, но не нашел меня. Нельзя, чтобы на него наткнулась Ив. Она может решить, что Макс замешан в исчезновении Калеба, если он внезапно тут появится.
Я торопливо пересекаю полреки в безудержном порыве быстрее добраться до Макса. Но стоит мне ступить с отмели в реке на сторону Нью-Джерси, как я вижу ее. Ив стоит возле фонарика и смотрит на меня. Она в джинсах, кроссовках, дождевике. Видно, нашла мою машину и, как собака, пошла по следу. А теперь смотрит на меня. Я на мгновение останавливаюсь, но вода не прекращает своего движения и столкнет меня, если я так и буду стоять. Я продолжаю идти в сторону Ив. А какой у меня выбор? Плыть в другую сторону и вслепую бежать через лес?
– Итак, ты нашла его, – говорит Ив, когда я выхожу на берег.
Она не протягивает мне мою кофту. Не подходит ближе. У нее в руке мой мобильный. Что она ищет?
– Не нашла. – Я кашляю в кулак. Меня так трясет, что я не чувствую пальцев ног. Немеет все тело. Но это хорошо, что меня трясет. Помню с урока естествознания: если вас все еще бьет дрожь, то все хорошо. Может, и не хорошо. Может, просто нормально. Я все еще в норме.
– Лгунья из тебя никакая, – отвечает Ив.
Дождь сменился моросью, но не стих. Я насквозь промокла, позади бушует река.
– Калеб! – кричит Ив, разрывая тишину.
Ей отвечает лишь одна река.
– Он ведь на том берегу, да?
Меня тянет сказать ей, что она опоздала, что он ушел и больше не в ее власти, но я также хочу дать ему время. Вдруг она позвонит в полицию и ему заблокируют дорогу. Кто знает, чего она на самом деле хочет.
– Я все для тебя сделала! – надрывается Ив, но ее некому слышать. – А ты бросишь нас?
– Мне известно, что вы сделали, – говорю я, шагнув к ней и подняв с земли кофту. – И это было явно не для него.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
Как я сказала Калебу, из создавшегося положения есть другой выход. Надо было только рискнуть.
– Я знаю, что лжесвидетельство – это преступление. Знаю, что за ложь под присягой и поклеп на невинного человека дают срок.
Ив пораженно таращится на меня. Ей было невдомек, что ее сын все раскрыл. Она оглядывается, обводит взглядом местность. Я знаю, что она видит. Скользкие камни, беснующуюся реку, отчаявшуюся девушку.
– Ты замерзла, – говорит она. – Не нужно было лезть в воду, Джесса. – Обычные слова, но в тоне слышится угроза.
Мы с ней почти одного роста, и я смотрю на нее в упор.
– На этот раз это не будет несчастным случаем.
Я вижу всплеск ярости в ее глазах, который она тут же подавляет. Ну не настолько же она жестока, чтобы сделать что-то со мной. Она не какая-то там психопатка или убийца подростков. Ив просто защищает свою семью. Сына и, конечно же, себя. Но если я буду представлять для нее угрозу – реальную угрозу, – то, кто знает, на что она будет способна.
Мы так и стоим друг против друга, когда я слышу свое имя. Слышу, как меня зовет Макс. В груди подпрыгивает сердце, тело разворачивается на звук. Я открываю рот, чтобы закричать: «Макс, я здесь!», и земля кренится. Ив вцепляется в меня и толкает к реке, к самому водопаду.
– Ты позволила ему уйти, – шипит она, ее лицо перекошено от страдания. Потеря для нее мучительна.
Может, я ошибалась? Может, не угроза способна толкнуть Ив на отчаянный шаг, а безысходность? Из ее рук ускользало то, что неистово хотелось удержать. Во всех нас заложен инстинкт бороться за то, что мы теряем, даже если мы уже проиграли.
Она разжимает пальцы. И я падаю. Мне требуется лишь секунда, чтобы сориентироваться. «Просто опусти ноги и коснись дна, как делала это раньше», – приказываю я себе. Но почему-то не получается. Меня утягивает течение. И это не обычное течение, а бурное, от водопада. Вода вихрится и пенится вокруг меня, и, пробившись к поверхности, я не могу сделать вдох.
В голове мелькает картинка. Ив стоит на берегу и говорит подошедшему Максу:
