На пути Дженкса ответы похожи на математическую задачу – я показываю свою работу, есть один правильный ответ, и он настолько прост, что я могу прикрыть его пеналом, чтобы никто больше не смог сказать мне, права я или ошибаюсь.
Но на моём собственном пути ответы представляют собой бессвязную массу из наполовину сформировавшихся идей и мгновенных вспышек озарения, которые никак не спрятать в пенале – а даже если и получится, я никогда не смогу быть уверенной в их правоте.
Я думала, что фраза «позволь себе учиться» означает «знай достаточно, чтобы сдать их тесты». Учила всё, чтобы доказать, что они ошибаются. Училась, чтобы иметь возможность (на пятьдесят процентов) утереть им носы.
Но чтобы это сработало – чтобы это действительно сработало, – я должна хотеть – нет, я должна быть достаточно смелой, чтобы отследить все мои шаги обратно до самого первого дня, дня, когда мы принимали воинскую присягу, того самого первого раза, когда я позволила Дженксу обрести власть над собой, и первого дня, когда моя реакция сообщила ему, что он имеет значение, – и начать всё заново.
Мой собственный путь.
* * *
Ещё какое-то время я сижу на камешке. Музыка такая хорошая, и холодный ночной воздух тоже прекрасен. Я не знаю, что я собираюсь сказать Марии, но мне кажется, что она как раз одна из целей на моем новом пути. Что бы я ни сказала, слова должны быть искренними и идти от самого сердца, и боже мой, всё это казалось куда страшнее того, что мог сказать или сделать мне Дженкс.
Наконец, я возвращаюсь в комнату. Уже ночь, но ещё достаточно рано, и, открывая дверь, я думаю, что Мария ещё в библиотеке Макдермотта, вместе с Бьянки, Дель Орбе и Пьерром. Вместо этого я застаю её здесь, она сидит за столом в окружении книг и бумаг.
Когда я вхожу в комнату, она поднимает взгляд.
Я начинаю нести ерунду.
– Привет, это... эм, я... – именно поэтому люди заранее планируют всё, что хотят сказать, чисто на всякий случай. – Я думала, ты ещё в библиотеке Макдермотта.
Мария качает головой:
– Нет, я... я хотела быть здесь к твоему возвращению. Я беспокоилась за тебя, – говорит она. Жгущее чувство возвращается, но на этот раз я знаю, что это за эмоция, пусть она и кажется крайне плохой и жутко неудобной.
Отсюда я и начинаю.
– Я не знаю. – Я делаю глубокий вдох. Пытаюсь выторговать немного времени, чтобы в голове сформировалась хотя бы одна отчётливая мысль. А затем я понимаю. Я понимаю, что должна сказать.
– Я тоже тебя люблю.
– Дэнверс... – начинает Мария.
– Это было очень сложно, я чувствую себя полной дурой, и я на самом деле не сильна во всём – я касаюсь рукой груди и вяло вожу её кругом, – этом.
– Дэнверс...
– Пожалуйста, ты лучшая подруга, что у меня когда-либо была, и я знаю, что я сегодня вообще всё испортила, схлестнувшись с Дженксом, и что ты меня предупреждала. Ты всё время пыталась предупредить, что я зря ищу приключений себе на задницу, но...
– Дэнверс! – кричит Мария, захлопывая учебник.
Я замолкаю, плюхаюсь на кровать и пододвигаюсь к стене. Мария поворачивается в кресле лицом ко мне.
– Я хочу... ну, в первую очередь я хочу, чтобы ты никогда больше не произносила фразу «искать приключений себе на задницу».
Я не могу удержаться от смеха, облегчение и радость захватывают меня врасплох.
– Вас поняла, – отвечаю я.
– Люди постоянно лажают. Я так расстроилась не поэтому, – поясняет Мария.
– А почему же тогда? – спрашиваю я.
– Из-за того, что сказал Дженкс... я знаю, хуже его нет, но он на самом деле повторял слова Вольффа, если тебе это поможет.
– Вся эта ерунда об обучаемости.
– Что звучит почти как...
– Позволь себе учиться, – заканчиваю я.
– Ага.
– Не знаю, что в этих идеях такого, что они пугают меня. Я действительно не знаю.
– Меня они тоже пугают.
– Правда?
– О, абсолютная. Но мне кажется, я нашла ответ.
– Что нашла? – спрашиваю я.
– Мы направляемся в крайне нелепое место, так что пристегнись, – смеется Мария.
Я изображаю, как забираюсь в кабину самолёта, и Мария смеётся.
– Так и знала, что ты собираешься пристёгиваться по-настоящему.
Я натягиваю вымышленный ремень, киваю Марии и легкомысленно машу рукой.
– Готова, – говорю я.
– Что ты в конечном итоге хочешь от Дженкса? – спрашивает она.
Я думаю о нежелательных, но суперпросвещающих откровениях, которые пришли ко мне, пока я сидела на дурацком камне позади Митчелл-Холла.
– Если он посчитает, что я хороша, может быть, и я смогу поверить, что я хороша, – медленно говорю я.
Мария кивает.
– А что потом?
– Я буду счастлива. И наконец-то почувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
– А что ты чувствуешь рядом со мной?
Обжигающие слёзы появляются моментально. Мария подходит и садится рядом со мной. Я не могу поднять на неё взгляд. Слёзы текут и текут.
– Я счастлива. Я чувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
Мария берёт меня за руку.
– А хочешь узнать, что я чувствую рядом с тобой?
– Да! – кричу я сквозь ужасные, прекрасные слёзы.
– Я счастлива. Я наконец-то чувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
– Правда?
– Да!
Я смеюсь, и Мария крепко меня обнимает.
– Ты такая упрямая, Дэнверс.
Мы сидим на моей кровати и жутко рыдаем, кажется, несколько часов20, но на самом деле всего несколько минут. Когда мы, наконец, размыкаем объятия, мне... легче. Что-то внутри меня сдвинулось, пусть даже всего на несколько миллиметров.
– Нам никогда не будет места в мире Дженкса, – горько говорю я.
– Нет, не будет, – доброжелательно соглашается Мария, смахивая слёзы.
А затем наши лица расплываются в улыбках.
– Вот и хорошо, – говорю я.
Мария берёт меня за руку.
– Он может оставить его себе.
ГЛАВА 16
Конверты с результатами экзаменов на получение лицензии пилотов-любителей по-прежнему лежат наверху крошечной стопки на пустом столе Марии.
Не говоря ни слова, мы с Марией продолжаем заниматься своими делами, стараясь не то чтобы не смотреть на них, даже не признавать наличия конвертов. Но приём заявок на вступление в «Летающих соколов» заканчивается сегодня. Пора. Нам нужно принять любой исход.
