– Я? Я хотела узнать, почему ты проводишь все больше и больше времени у себя дома. А я одна. Гена, у нас что случилось?
Тата вдруг услышала себя со стороны, и ей стало противно – вот именно так все ее приятельницы выясняли отношения. Во всяком случае, так следовало из их рассказов. Белозерова не уважала такое мелочное цепляние. Но почему-то напрямую вопрос она не задала. Наверное, боялась услышать, что между ними все кончено, – от этой мысли совсем стало неприятно. И она тут же решила исправить свою ошибку:
– Мне вот, например, кажется, ничего не случилось. Кроме того, что тетя выпила лишнего, была неосторожна с париком, а Таисия Николаевна разволновалась.
– Вот это ее волнение и есть причина моего отсутствия у тебя дома по вечерам. Я не знаю, что там наговорила ей Адель, но мама даже и слышать не хочет, что я буду с тобой встречаться.
– Встречаться?! – изумилась Тата. – Милый, мы с тобой больше года живем как муж и жена.
И опять ей стало не по себе – в произнесенных словах послышалась чисто женская претензия.
– Ты же понимаешь, что я имею в виду. Мама очень тяжело пережила тот разговор. И тетя ее напугала – была пьяной, как-то грубо шутила. И еще эта пицца…
Тата расхохоталась во все горло. Как ни возмутило ее это лживое утверждение, как бы она ни хотела уладить все, но то, что Адель приняла Таисию Николаевну за разносчицу пиццы, – развеселило ее.
– Ничего смешного. Это не оскорбительно – все работы достойны уважения, но моя мать… Человек с таким образованием…
– Да, конечно. Вот только тетя не была пьяна. Она просто смешала вина. И она уж точно не хотела оскорбить Таисию Николаевну. Она понятия не имела, что это твоя мама, – поспешила успокоить его Тата, хотя ничего не видела зазорного в работе курьера. И ничего не видела страшного в такой «комедии положений».
– Это как посмотреть на ситуацию, – упрямо хмурился Рябцев.
– Хорошо, Гена. Давай оставим в покое других людей. Давай поговорим о нас. – Тата замолчала, а потом тихо сказала: – Я скучаю. Ты редко приезжаешь. Еще реже остаешься у меня.
– Но была же тетя…
– Тетя жила в отеле, – мягко напомнила Тата. – Гена, ты понимаешь, о чем я. О нас.
В машине стало тихо.
– Слушай, ты пойми… – наконец, заговорил Рябцев. – Это из-за мамы. Просто я не могу разорваться. И она ужасно нервничает… Я должен ее успокоить…
– Послушай, может быть, лучше все сказать как есть. Именно сейчас. Именно в этот момент. Семь бед – один ответ. Хотя я считаю, что и бед-то нет. Так, досадное недоразумение. Тетя Адель не специально же. И скорее всего, в ответ на что-то. Только мы не знаем, на что…
Здесь Тата слукавила. Она понимала, почему так повела себя тетя. Потому что Таисия Николаевна позволила себе обидеть племянницу. Но так не хотелось сейчас опять превратить разговор в пререкания. Тата хотела понять истинную причину поведения Рябцева и воспользоваться этим разговором, чтобы выяснить, что же он думает об их отношениях. Слова тетки не шли из головы. «У мужчины всегда есть планы. Если в этих планах нет тебя – меняй мужчину!» – это высказывание Адель позволила себе во время одного спора.
– Понимаешь, рано или поздно нам придется разговаривать с твоей мамой. Если, конечно, мы не поссорились. Лучше это сделать сейчас. Она же должна понять тебя.
И опять наступила тишина. Рябцев молчал. Тата ждала, пока они выезжали в веренице машин на МКАД, потом толкались в пробке на съезде, потом пытались пересечь один из перекрестков. «Если он не заговорит до следующего светофора, значит, все кончено. И я дура, что завела эту беседу», – подумала Тата, но в этот момент Рябцев произнес:
– Все нормально. Только маме нельзя сейчас нервничать. Поэтому все объяснения с ней – неуместны.
– Я тебя поняла, – кивнула Тата, и остаток пути они проделали в полном молчании.
Счастье – понятие трудно формулируемое. Сколько всего взаимоисключающего присутствует в этом человеческом ощущении. И для каждого человека счастье – это свой подарочный набор. Философы, народ дотошный, стремящийся все разложить по полочкам или пометить галочкой, до сих пор спорят о том, что же нужно человеку, чтобы называться счастливым. Их споры обычным людям не слышны. Обычные люди больше доверяют своим ощущениям, не заботясь об их классификации.
Разговор немного успокоил Тату. Рябцев почти никогда не врал и не любил уходить от ответа. И ситуацию с Таисией Николаевной она понимала, может быть, даже лучше, чем сам Гена. И, несмотря на краткость (то, что так не любят женщины в объяснениях), ответ Рябцева почти успокоил Тату. Да, мама – это очень важно. Да, не стоит напрягать ситуацию. Она почти согласилась с Рябцевым. И была уже готова отдаться тому замечательному легкому чувству, которое испытывала еще совсем недавно. И все же «что-то» не давало почувствовать себя счастливой. Может быть, сожаление о размолвке или страх перед будущим.
Спустя неделю Рябцев разбудил Тату звонком.
– Да, – прошептала она сонно.
– Знаешь, я бы хотел тебе кое-что сказать, – начал официальным тоном Геннадий Петрович.
– Что? – Сон разом слетел, и гулко забилось сердце. «Сейчас он скажет, что бросает меня. Что мы должны расстаться. Что мама…» – завертелось в голове Таты.
– Выходи за меня замуж.
– Замуж? – переспросила Тата.
– Замуж. Я делаю тебе предложение.
– А как же мама? – выпалила Белозерова.
– Она не согласна. Но ведь главное, что согласна ты.
– Да, это главное, – ответила Тата.
Она швырнула подушку в сторону, задрыгала ногами и громко рассмеялась:
– О-го-го! Я выхожу замуж!
– Тата, Тата, – закричал в трубку Рябцев. – Что с тобой?! Я не понял ни слова!
В этот день Тата опоздала на работу – так тщательно она одевалась и причесывалась. Результат превзошел ожидания – когда она вошла в отдел, повисло молчание, и только через мгновение кто-то шумно выдохнул. Тата довольно улыбнулась. Ее рыжие волосы были уложены в объемный «хвост», челку она зачесала наверх, открыв лоб и подчеркнув таким образом глаза. Сегодня Тата не только накрасила ресницы, но и наложила тени. Густые, коричневые, они придали взгляду глубину. Платье, прямое, без каких-либо украшательств, было цвета темного меда. И весь образ ее был осенний, теплый и вместе с тем очень элегантный.
– Что это за преображение?! – Елена Федоровна с подозрением посмотрела на Тату. Роман между Белозеровой и Рябцевым не только уже перестал быть тайной, но и превратился в скучную тему. Кости перемыли, даже ставки сделали, когда Геннадий Петрович бросит «соблазненную» подчиненную. Время шло, но ничего не случалось. Ни плохого, ни хорошего. Только по-прежнему эти двое приезжали вместе, уезжали вместе и вместе ходили обедать.
– Ты куда это собралась? – Елена Федоровна от любопытства привстала за столом и внимательно посмотрела на ноги Таты. Тата с удовольствием прошлась пружинистым шагом – сегодня на ней были высокие замшевые, в тон платью, сапожки.
