— Трак-так-так!
И мальчик понял смысл этого стрекота: они должны идти, идти немедленно, дольше оставаться в этом месте опасно.
Никаких вещей у мальчика не было.
Он спрятал браслет Императрицы за пазуху, последний раз оглянулся на пещеру отшельника и зашагал вперед, навстречу новой судьбе, навстречу новой жизни.
За три дня Надежда переделала множество хозяйственных дел. Квартира блестела, кот пушился расчесанной шерстью, нигде не было ни пылинки, и муж вечерами был сытый и сонный.
Надежда с успехом отгоняла от себя неприятные мысли, и на утро четвертого дня почувствовала себя жвачным животным. Не коровой, нет, но какой-нибудь антилопой или ламой. Впрочем, она не уверена, что последние жвачные, но точно травоядные.
Если так будет продолжаться, то скоро она начнет смотреть утренние сериалы и совершенно отупеет!
И тут раздался телефонный звонок.
— Надя! — кричала в трубку Люся Симакова. — Ты как относишься к советскому изобразительному искусству?
— Ну-у… — растерялась Надежда. — Даже не задумывалась… А тебе зачем?
— Ой, тут такое дело! — тараторила Люська. — Понимаешь, невестка моя устроилась работать в Арт-галерею. У них там выставка на советскую тему, она куратор или как там называется, в общем, главный организатор. И если я не приду посмотреть, она на меня насмерть обидится. А мне с невесткой ссориться сейчас никак нельзя, потому что у нас проблемы с жилищным вопросом. Прикинь, нашла я вариант для размена квартиры, доплатить, конечно, придется, но я решила: в долги влезу, но сил нет больше, хочу отдельную квартиру! Так мой бывший тут возбух — ни за что выписываться не хочет! Точнее, некуда ему, его баба тоже не дура — не хочет его к себе прописывать. Ну, сын меня пожалел, опять же, отец все-таки, а он как бомж, без своей жилплощади, решили бывшего пока к ним прописать. Так что мне с невесткой ссориться никак нельзя, а то она против будет. Надя, пойдем со мной на выставку, а? Я в этом ничего не понимаю, а ты женщина интеллигентная, в искусстве разбираешься, скажешь потом невестке что-нибудь умное…
— Да какая выставка-то? — растерялась Надежда. — На какую тему?
— Да какая тебе разница! А вот… — Люська шуршала бумажками, — называется «Комсомольские богини». И еще тут мелко: «Советское ню». Вот что такое ню — меня не спрашивай, понятия не имею!
— Это когда все голые, — подсказала Надежда.
— Да что ты? В советское время разве голых можно было рисовать? — удивилась Люся. — Ну ладно, на месте разберемся!
Условились встретиться в три прямо в галерее, Люська очень просила не опаздывать, у нее со временем напряженка.
Новую Арт-галерею Надежда нашла быстро и ждала Люсю всего минут пять, успев прочитать на плакате, что выставка и правда называется «Комсомольские богини». В качестве рекламы на плакате была изображена дебелая бабища в прозрачной ночной сорочке. Тетя потягивалась у широко раскрытого окна, в которое заглядывал неизбежный куст сирени, и называлось все это великолепие, как Надежда и думала, «Утро на даче».
Тут примчалась запыхавшаяся Люська, и дамы прошли внутрь. Выставка Надежду не то чтобы потрясла, но удивила, она понятия не имела, что советские художники так много рисовали ню. В первом зале была кустодиевская рыжеволосая красавица в бане, купальщицы Петрова-Водкина и еще много картин. Были тут девушки в трусиках и коротких майках, Надежда задумалась, можно ли считать это ню. Тут же были неизбежные спортсменки — девушка с веслом, девушка с обручем, девушка с гимнастическими снарядами. Попадались и редкие отголоски авангардного искусства двадцатых годов — красная девушка с двумя носами, еще в одной картине женское тело с трудом можно было разглядеть среди цветных полос и пятен. Дальше переодевалась балерина — на первом плане валялась смятая балетная пачка, а девушка куталась в яркий японский халат с цветами и птицами.
— Где Аленка-то моя? — Люся вертела головой, не слишком обращая внимания на картины. — Да вон же она, в соседнем зале. Ой, кто это с ней разговаривает, Надя, глянь-ка…
Надежда глянула и инстинктивно утянула Люсю за очень кстати подвернувшуюся колонну.
— Ты чего? — отбивалась Люська. — Это же наша Нинка! Нина Ч., ты что, ее не узнала?
— Видеть ее не хочу! — сквозь зубы прошипела Надежда. — Достала она меня!
Шепотом поведав подруге про злополучный день рождения, Надежда, естественно, не сказала ничего про убийство несчастного актера Рукавицына и про свои страхи.
— Что, так и просидела весь вечер голодная? — веселилась Люська. — Спросила бы меня, я бы тебе сразу сказала, что у Нинки руки не из того места растут, она готовить абсолютно не умеет. Это у них семейное, я как-то в гостях была у ее бабки — такой гадостью накормили! Хотя готовила не она даже, а домработница. Хорошо, меня там не было…
— А знаешь, почему Нинка тебя не пригласила? — перебила обозленная Надежда. — Боится, что ты у нее мужа уведешь! Мы, говорит, замужние женщины, должны быть осторожными и подруг разведенных в дом не пускать!
— Вот дура! — рассмеялась Люся. — Ну и наплевать на нее, не хочу с ней знаться! — Она осторожно выглянула из-за колонны: — Вроде учапала Нинка. Пойду я, Аленке покажусь, ты, Надя, пока здесь подожди!
Проводив Люсю взглядом, Надежда Николаевна прошла в соседний зал. Ей было любопытно, перед какой картиной Нина разговаривала с Люсиной невесткой, что привело ее на эту выставку.
Картина была большая.
На ней была изображена полуодетая женщина, расчесывающая волосы перед туалетным столиком с тройным зеркалом — такие называли раньше «трюмо». Женщина была не слишком красива — тяжеловатый подбородок, широкие скулы, простоватое лицо, но вместе с тем в ее внешности были какая-то сила, характер и глубина. И несомненная женственность. По-настоящему красивыми были, пожалуй, только ее волосы — длинные, очень густые, редкого темно-рыжего цвета. И еще кожа — нежная, молочная, словно светящаяся в полутьме. Широкое властное лицо женщины отражалось во всех трех зеркалах, черепаховый гребень тонул в темно-рыжих волосах…
Лицо на портрете показалось Надежде отдаленно знакомым. Но где она могла видеть это лицо?
Она прочитала надпись на белой табличке возле картины:
«Нина Слепнева. Автопортрет. 1930 год».
Так вот почему лицо на портрете показалось Надежде знакомым! Она увидела в нем сходство с Ниной, внучкой художницы. Ну да, Нина Ч. похожа на свою бабку! Только в лице младшей Нины не было бабушкиной силы и значительности, не было ее природной женственности, ее лицо казалось каким-то непропеченным, недоделанным, несформировавшимся. И не было у нее бабушкиных роскошных волос…
Надежда снова вгляделась в портрет.
Ай да бабушка!
Определенно она только что была с мужчиной, с любовником.
Об этом говорит и влажный блеск широко расставленных карих глаз, и свечение кожи, и то, как живо и жарко вьются под гребнем ее роскошные волосы…
