Гастон вскрикнул, выпучил глаза и свалился на брусчатку. Я не стала терять времени, резко развернулась и бросилась наутек, остановившись только возле самого дома.
День или два прошли в тревоге и колебаниях, но потом меня снова остановил на улице прежний человек — тот самый, который угрожал мне расправой, если я не отдам ему браслет.
Он очень испугал меня, и я уже думала отдать ему Кольцо Змея, но той же ночью мне явился во сне Поль. Он был печален и подавлен, и он сказал мне, что, если я отдам тому человеку браслет, жизнь Поля окажется потерянной напрасно и он будет обречен на вечные страдания.
Утром я долго лежала, не зная, на что решиться. И вдруг я поняла, что есть только одно место, где я смогу укрыться от того человека, лишь одно место, где он меня не достанет.
Это было неожиданно и безрассудно, однако в тот же день, сама не знаю как, я оказалась в приемной эмиссара большевистской России.
Это оказался нервный, чем-то напуганный человек лет пятидесяти.
Узнав, что я хочу вернуться на родину, он начал задавать мне бесчисленные и бессмысленные вопросы — о происхождении, о друзьях и родственниках, о профессиональных интересах, о причинах моего возвращения. Отчего-то упорно допытывался, не бывала ли я в Женеве. Я отвечала как могла коротко и правдиво, стараясь, однако, не говорить лишнего. Потом он куда-то ушел, попросив обождать несколько минут, однако отсутствовал более часа.
Вернувшись, посмотрел на меня благосклонно и сказал, что моя просьба будет удовлетворена.
И правда, мне очень скоро выдали документы, и вот теперь я еду в Россию и не знаю, не совершаю ли я самую серьезную ошибку в своей жизни. Впрочем, как бы то ни было, решение уже принято, и менять что-либо поздно. Во всяком случае, я исполнила волю Поля — сохранила китайский браслет и сейчас увожу его все дальше и дальше от того страшного человека, который лишил Поля жизни…»
— Стало быть, бабушка привезла браслет в Россию. — Надежда оторвалась от тетрадки и потерла виски.
Что-то большое и мягкое шевельнулось. Оказывается, кот давно уже дремал у нее на коленях, а Надежда так увлеклась чтением, что и не заметила его.
— Браслет очень ценный, раз на него шла такая охота, — сказала Надежда и почесала кота за ухом. Не открывая глаз, Бейсик зубами прихватил ее палец, продолжая спать.
— Отпусти! — рассмеялась Надежда. — Теперь он подхалимствует! А кто ботинки испортил?
Кот отрыл глаза и потянулся. Потом посмотрел с укором.
«Ничего-то ты не понимаешь!» — говорил его взгляд.
Надежда пожала плечами и обратилась к своим мыслям.
«И не этот ли браслет так упорно ищет Нинкин муженек? Оставим пока вопрос, за каким чертом он ему нужен. Хотя вещь ценная, древняя, китайской императрице принадлежала… Явно он хочет его заграбастать. Что у них еще красть-то? Не бабушкины же портреты передовиков производства…»
Тут Надежда заметила, что дверь кухни потихоньку открывается. Некогда было выдвигать ящик, и она молниеносно подсунула тетрадку под себя.
— Надя, отчего ты не спишь? — спросил муж.
— Да так, бессонница одолела…
Муж поглядел с подозрением, когда же он заметил у нее на коленях кота, то и вовсе помрачнел, он ревновал кота даже к Надежде.
— Возьми его, он мне все ноги отлежал! — взмолилась она.
С котом на руках муж потерял бдительность, и Надежда смогла спрятать тетрадку.
На следующее утро едва Надежда проводила мужа на работу, раздался телефонный звонок.
— Ну, кто еще там… — ворчала она сердито, потому что голова была чугунная от бессонной ночи, — ну что за спешка…
— Ушел он уже! — буркнула она в трубку. — Звоните на мобильник!
— Кто ушел? Надя, это я! — крикнула в трубку Люся Симакова. — Ты меня не узнала?
— А-а… — оттаяла Надежда. — Что еще случилось?
— Да ничего, ты же просила, чтобы невестка тебя с тем человеком свела, который портрет Слепневой выставлял?
— Просила! — С Надежды мигом слетели остатки сна. — Ну, что, есть новости?
— Ага, он сегодня приезжает в галерею свою картину забирать, потому что выставка закрывается, так что сможешь с ним напрямую пообщаться! А у тебя есть что ему сказать? Выудила что-нибудь нужное из того старого дневника?
— Да что там, — вздохнула Надежда, — в основном там описано, как бабуля с Пикассо да с Матиссом встречалась, опять же с любовниками общалась…
— Вот уж Нинка не в бабушку пошла! — вздохнула Люся. — Ей с мужиками не везет! Значит, приходи к двум, он как раз будет. Зовут его Сергей Сергеич.
Разумеется, Надежда опоздала. Вроде и вышла пораньше, но в метро случилась авария, простояли минут двадцать в темном туннеле. А потом долго ждала маршрутку, той все не было, Надежда отчаялась и решила пробежать две остановки пешком. И только было припустила вперед, как ее обогнала та самая маршрутка, и водитель нарочно торопливо проскочил перекресток и был таков.
Когда она влетела в галерею, там, в холле, никого не было. Охранник нахмурился и сказал, что они закрыты, экспозицию меняют.
— А я по делу… — запыхалась Надежда Николаевна, — у меня встреча назначена с…
В волнении она забыла, как зовут Люськину невестку.
— С кем? — Охранник нахмурился, встрепанный вид Надежды не внушал ему доверия.
— С Сергеем Сергеевичем! — выпалила Надежда. — Это насчет картины!
— Со Стрижаковым? — уважительно спросил охранник. — Здесь он, пройдите налево по коридору, там и будет дверь.
У Надежды хватило сообразительности завернуть в туалет, чтобы причесаться и подкрасить губы.
Сергей Сергеевич оказался маленьким аккуратным старичком в добротно сшитом костюме и дорогущих итальянских ботинках. Он сидел в кресле и внимательно смотрел на автопортрет Нины Слепневой, приставленный к стене.
— Здравствуйте-здравствуйте! — обрадовался он. — Давно хотел с вами познакомиться. Позвольте представиться! — тараторил он, тряся Надеждину руку, — Стрижаков! А вы совсем не похожи на свою бабушку!
— Но я… — растерялась Надежда, — я не…
— Ну, это, конечно, ни о чем не говорит! — перебил ее Сергей Сергеевич. — Вы ведь хотели узнать что-то о картине… Понимаю ваш интерес, портрет поразительный!
— Да-да, — слабо кивнула Надежда.
— Вам интересно, наверное, узнать, как работа вашей бабушки появилась в нашей семье? — старичок забегал по комнате. — Этот портрет был подарен моему отцу, Стрижакову Сергею Петровичу в одна тысяча девятьсот тридцать четвертом году. В семье известно, что у вашей бабушки с моим отцом был не слишком длинный, но бурный роман. Отец мой был в то время человеком при власти, поэтому этот дар любви не афишировался, отец держал его в кабинете и показывал только близким друзьям. Ведь ясно же, что женщина на портрете — его возлюбленная.
