— Потому что я боюсь, что вы меня в какую-нибудь темную историю втянете, понятия не имею, кто вы такая!
— А ты проверь, — прищурилась Надежда, — у тебя возможности есть, базы данных там всякие секретные…
— Уже, — вздохнула Алена, — уже проверила и ничего не нашла. Такая вы вся правильная домашняя хозяйка, муж…
— Мужа не тронь! — Надежда сверкнула глазами.
Помолчали. Потом Надежда доела торт и сказала, что надо что-то решать. Или расходиться прямо сейчас, или раскрывать карты, делиться информацией.
— Ты можешь мне сказать, кому принадлежит номер?
— Не могу, — вздохнула Алена, — этот человек у нас по делу проходит. И я вам не могу ничего объяснить, это будет нарушением договора с клиентом. Ведь мы обещаем клиентам полную конфиденциальность. А я, значит, выболтаю все постороннему человеку, да мне знаете что за это будет? С работы попрут на счет раз! И сделают так, что больше вообще никуда не устроюсь! Хоть дворником, хоть уборщицей… а я и без того уже набегалась, пока искала работу…
— Какой из тебя дворник, — поддразнила Надежда, — ты только частным детективом можешь…
Алена смотрела сердито.
— Вот ты говоришь, постороннему человеку нельзя ничего рассказывать, — сделала Надежда еще одну попытку, — а какая же я посторонняя, если владею кое-какой информацией.
— А давайте тогда я вас со своим начальником познакомлю! Вы ему все официально доложите, всю вашу информацию, он вас оформит как свидетеля.
— Упаси бог! — Надежда испуганно замахала руками. — Мне всякая известность противопоказана! Ладно, так и быть, расскажу тебе кое-что, я-то подписку не давала о неразглашении. Только ты, прежде чем меня на смех поднимать, выслушай все до конца, уж придержи эмоции свои. Значит, вот ты сказала, что Сугробов на работу вчера с побитой мордой пришел, а почему?
— Почему?
— Потому что подрался он с этим типом, который себя за Горохова выдает, ну, разносчик пиццы который! Я Сугробова до дома проводила. Сама лично все видела.
— А с чего им драться-то?
— Вот теперь слушай. Есть у меня соседка. Не то чтобы мы с ней дружим, но встречаемся у подъезда часто. И вот говорит она мне как-то, что у нее обезьяна пропала…
— Обезьяна? — удивленно переспросила Алена. — Какая обезьяна? Живая, что ли?
— Не живая. Керамическая.
Дальше Надежда скороговоркой перечислила Алене всех керамических обезьян, которых ей удалось отыскать. Точнее, удалось выяснить, что с ними стало.
— Ну вот, осталось еще две, если верить амбарным книгам из мастерской. А не верить им я не могу, там женщина очень ответственная, у нее учет хорошо поставлен. Вот, один номер, что у тебя есть, принадлежит человеку, который заказал эту обезьяну. И мне хотелось бы узнать, кто это, только и всего.
— Только и всего? — спросила Алена. — Да зачем вам это все нужно? Какое вам дело?
— Интересно, — призналась Надежда, — к тому же явно тут какой-то криминал, этот фальшивый Горохов ищет и ищет этих обезьян, что-то в них есть для него ценное. И я хочу узнать, что именно. Ведь из-за этого даже человек умер, а ему хоть бы что!
— Вы же сами говорили, что эта Камнеедова такая зараза была, что поискать…
— Ну все равно нехорошо. Этак каждый придет, чего-нибудь в лицо прыснет сотруднице жилконторы, регистраторше в поликлинике, тете на почте… — Надежда замолчала, почувствовав в собственном голосе мечтательные интонации.
— Ну ладно, — решительно сказала Алена, — только дайте слово, что не проболтаетесь моему начальству.
— Могила! — Надежда прижала руки к сердцу.
— Значит, обратилась к нам одна женщина, Огурцова Полина Самсоновна. Просит отыскать убийц ее дяди, Григория Венедиктовича Новоселова. Дядю с теткой ограбили. Дело старое, было оно три года назад…
— Три года! И только сейчас она спохватилась? Отчего же так долго ждала?
— Вы слушайте, не перебивайте! Вроде бы обычная история — пожилые люди открыли двери незнакомому человеку, он приложил дядю по голове, тот и умер. Много ли надо пожилому человеку. А тетка выжила, только болела три года, недавно умерла. И теперь вот Огурцова Полина Самсоновна пришла к нам, потому что в полиции дело повисло и смерть ее дяди до сих пор не раскрыта. Денег, сказала, заплатит сколько скажем, тетка ей по завещанию все добро оставила.
— Добра, значит, после ограбления все равно много осталось? — тут же отреагировала Надежда.
— Да. Там все неясно, вроде бы грабители толком ничего и не взяли, спугнул их кто-то, что ли… Так вот, значит, заключили мы с этой Огурцовой стандартный договор, предоставила она все свои контактные данные, а я смотрю — номер мобильного телефона один из тех, что вы мне давали. Вот этот.
— Угу. Значит, эта самая Огурцова и заказывала обезьяну, — резюмировала Надежда. — Тогда я вот что предложу. Можешь устроить мне разговор с клиенткой вашей?
— Исключено, — твердо ответила Алена, — у нас на этот счет очень строго. Но мне начальник велел эту Огурцову подробно расспросить. Ты, говорит, женщина, авось что заметишь, обратишь внимание на мелочь какую-нибудь, которую я пропустил, а она важной окажется. А он пока дело раздобудет в полиции. Так что я договорюсь с клиенткой в кафе встретиться, а вы там тоже будете.
Надежда взглянула испытующе — с чего это Алена такая добрая? И поняла, что девица отчаянно трусит того, что не справится с допросом. Ладно, поможем девушке, глядишь, и она потом тем же отплатит. Не зря говорят — долг платежом красен!
Покинув трактир, Вася-щипач бодро зашагал к нефедовскому дому, где он снимал угол от жильцов. Бодрости его походки способствовали как крепкий морозец, так и удачно обстряпанное дельце. Правда, бессердечный Николай Парфеныч заплатил за часы и табакерку смехотворно мало, да еще забрал себе четверть выручки, но с этим уж ничего не поделаешь: сильный всегда прав. Зато Васе удалось-таки утаить от него необычную золотую монету, которую он изъял у иноземца, а какое-то смутное чувство подсказывало ему, что одна эта монета стоит куда больше всей остальной сегодняшней добычи.
Вася свернул с Садовой в Апраксин переулок.
Идти оставалось всего ничего, но тут, словно из-под земли, перед ним вырос какой-то несуразный тип в поношенной чиновничьей шинели и картузе с поломанным козырьком.
— Чего надо? — рявкнул на него Вася.
Незнакомец не выглядел опасным. Приглядевшись к нему получше, щипач узнал того пьяненького чиновника, который только что следил за ним в трактире Николая Парфеныча. Правда, глаза его уже не казались столь бессмысленными, как прежде. Видать, мороз подействовал на пьянчужку отрезвляюще.
— Чего надо? — повторил Вася презрительно. — На водку, что ли, хочешь попросить? Так не выйдет у тебя номер! Я никогда не подаю, такое у меня правило! Проваливай, ваше благородие, пока не заработал зуботычину!
