— Э, отец родной! — скривился старик. — Мы же на восьми рублях сговорились, а туточки только семь!
— Что, правда семь? Ох, извини, Митрофан, должно быть, обсчитался! — и он протянул старику еще одну бумажку. — Теперь-то в расчете?
— В расчете, в расчете!
— Смотри, если еще такой кругляш попадется — непременно мне неси.
Тут же в спальне появился телохранитель хозяина, словно почуял, что сделка завершена. Он проводил Митрофана к выходу, запер за ним дверь и снова вернулся к хозяину:
— Еще чего прикажете?
— Сейчас больше ничего, а чуть рассветет, кликни того мальчишку, пускай сбегает к его превосходительству Луке Иванычу Яблокову да скажет, что у меня для него есть редкая монета. Так пусть и передаст — очень, говорит, редкая монета, я за нее двести рублей прошу.
У подъезда, как всегда, присутствовала Антонина Васильевна.
— Что-то ты, Надя, бледная такая, — сказала она, — и пальто это тебе не идет никак.
Надежда посмотрела на пальтецо, которое ее невестка забыла выбросить лет семь назад, и порадовалась, что забыла у Полины Огурцовой тирольскую шляпу, не то Антонина Васильевна посчитала бы ее психически больной. Впрочем, приглядевшись к соседке, Надежда поняла, что та сегодня не в лучшей форме. Щеки Антонины обвисли, она сопела носом, глаза смотрели грустно.
— А у вас что случилось?
— Случилось… — Антонина отвернулась, помолчала немного, потом призналась: — С Люськой мы поругались, с племянницей. То есть это она мне такого наговорила, я даже не ожидала. Она все никак не может забыть того мужика, ну и взбрело ей в голову, что это я виновата, что он ее бросил. Дескать, как только побывали они у меня в гостях, так он и слинял. Так, может, это я ему чего про Люську наговорила?
Я уж и так и этак, а потом и ляпнула про обезьяну, что никак не могу понять, куда она делась. Ну, тут и пошла Люська вразнос. Я ей говорю, дура, с кем ты останешься, если и со мной разлаешься? А она: никто мне не нужен, вы все мне зла хотите, я вообще повешусь, и тогда вам всем будет стыдно!
— Как думаете, повесится? — опасливо спросила Надежда.
— Да нет, это она так, болтает просто, — отмахнулась Антонина. — Но я прямо спать не могу, до чего меня эта история волнует. И правда, странно себя мужик тот повел. Вот чего ему от Люськи надо было? Взять-то с нее нечего, это уж точно…
Надежда открыла было рот, чтобы сказать, но вовремя прикусила язык. Однако Антонина Васильевна недаром славилась в их доме своей наблюдательностью. Она что-то почувствовала и посмотрела на Надежду в упор.
— Надя, ты что-то знаешь!
— Ладно, — решительно сказала Надежда, — только разговор будет долгий.
— А пойдем ко мне, — оживилась Антонина, — чаю попьем, я как раз пирог испекла, с лимоном.
Чай у Антонины был хорош — ароматный и крепкий, а пирог вообще выше всяческих похвал.
— Встретилась я тут случайно со своей бывшей коллегой, — издалека начала Надежда, осторожно подбирая слова, — у нее танцевальный кружок, танго танцуют, и увидела на фотографии примерно такую же обезьяну, как у вас…
Дальше пошел разговор про химчистку, затем Надежда помялась немного и призналась про мастерскую, где она заказала собаку для Алки Тимофеевой.
— Да я же знаю ту мастерскую! — обрадовалась Антонина. — Совсем рядом с метро!
Дальше пошло легче. Стараясь не смотреть Антонине в глаза, Надежда скороговоркой сообщила, что взялась ввести все записи в компьютер. Просто так, уж больно мастер симпатичный.
— Угу… — сказала Антонина Васильевна.
Надежда дошла до Сугробова, а потом сообщила, что совершенно случайно познакомилась с сотрудницей детективного агентства Аленой Синицей, и та все взяла на себя.
— Случайно? — прищурилась Антонина.
— Случайно, — твердо ответила Надежда.
— Ага, — сказала Антонина Васильевна.
Поминутно ссылаясь на Алену, Надежда сообщила о дальнейших поисках обезьян и о том, как рядом все время толокся мужчина.
Тут она показала фотографию с телефона:
— Этот?
— Он! — припечатала Антонина. — Стало быть, он за обезьяной моей охотился? Кто же он такой?
— Жулик! — сказала Надежда. — Уголовник, живет по чужому паспорту и отвечать будет за соучастие в убийстве.
— Ох! — сказала Антонина Васильевна и схватилась за голову. — Ну и ну! Это же надо!
— Сейчас его, наверное, уже в полиции допрашивают. А монета так и пропала, напрасно он все эти поиски затеял.
— Какая монета? — встрепенулась Антонина Васильевна. — Маленький такой кругляшок?
Она тяжело поднялась с места, направилась в комнату и вытащила из ящика комода монету. Надежда потеряла дар речи и только смотрела на тускло блестевшую небольшую монету. Потом перевела дух и осторожно взяла ее в руки. Ну да, похоже, та самая монета, про которую читала она в дневниках Михаила Юрьевича. С одной стороны на монете была изображена птица с длинным клювом, в когтях она держала солнце. С другой стороны был портрет грозного мужчины с узкими, как у змеи, чуть раскосыми глазами. И еще надпись на непонятном языке.
— Да как же так? — голос не слушался Надежду, она даже пустила петуха.
— А так, — Антонина пожала плечами, — в прошлом году вытирала я пыль, да и уронила эту обезьяну. Если бы на пол, то она бы разбилась, а она упала на ковер, так что подняла я ее, смотрю — сзади щелочка какая-то и что-то там перекатывается. Ну, я ножичком подковыряла да и вытащила эту монету. А обезьяну сзади замазкой залепила, чтобы трещина дальше не пошла.
— И что же теперь с ней делать? — Надежда осторожно положила монету на стол.
— Не знаю, но дома тоже держать не стану, — решительно сказала Антонина. — Если этот чокнутый с плеткой ко мне заявится, я же на месте умру!
— Знаете что, отвезу-ка я эту монету Михаилу Юрьевичу, — подумав, решила Надежда. — Как раз Муська звонила, сказала, что его из больницы выписали. И он мне очень благодарен за то, что дневник его спасла, так что не откажет. Он человек знающий, разберется, что к чему. Сейчас позвоню и поеду, только домой заскочу, переоденусь.
— Ты, Надя, осторожнее, — напутствовала Надежду Антонина Васильевна. — Когда в такси будешь садиться — махни мне, мол, все в порядке. Я из окна следить буду, и если ты не помашешь — сразу в полицию позвоню, чтобы они объявляли операцию „Перехват“.
— Да не волнуйтесь, все будет в порядке! — успокоила соседку Надежда Николаевна.
— Но ты все-таки помаши. А то всякое бывает… я один фильм смотрела, там герой вызвал такси — а вместо таксиста приехал самый главный злодей.
— Это вы про „Бриллиантовую руку“, что ли?
— Нет, другой какой-то фильм.
