— Ну вот, я же говорила — что-то измерительное! — проговорила Вера Павловна. — «Литр», «Литера»…
— Литера — это из другой оперы… — пробормотала я. — Но вообще это хоть что-то, хоть какая-то зацепка… пожалуй, я съезжу в эту фирму… Да, вот еще что, дайте мне какую-нибудь фотографию вашей невестки, на всякий случай…
— На какой случай? — Вера Павловна картинно схватилась за сердце.
При этом нисколько не побледнела, и в глазах царило спокойствие. Поэтому я решила не церемониться.
— На случай неблагоприятного исхода, — отчеканила я, глядя старухе в глаза, — если понадобится труп опознать. Кстати, официально это все равно должен будет сделать ваш сын.
— Кеша? — Вот тут она действительно испугалась.
— Не надо волноваться раньше времени, — смягчилась я, — возможно, есть и другое объяснение исчезновения вашей невестки. Так что насчет фотографии?
— Просто не знаю, чем вам помочь… — Вера Павловна задумалась, прижав руки к щекам, — понимаете, Ирочка, она не очень любит фотографироваться…
«Наверно, страхолюдина, каких свет не видывал, — подумала я. — Кто еще за этого верблюда пойдет?»
— Но тем не менее… хоть свадебные-то фото есть у вас?
— Конечно, — старуха закивала головой, — сейчас принесу.
Она скрылась в своей комнате и оставалась там довольно долго, во всяком случае, я успела причесаться, подкрасить губы и попутно определить, что вся косметика в ванной очень и очень дорогая. Впрочем, кто бы сомневался…
Вера Павловна вернулась в некотором смущении и сказала, что она свадебного альбома не нашла.
— Так посмотрите в другой комнате! — Я была настойчива.
Она скрылась в спальне супругов и вскоре тоже вернулась ни с чем.
— Тоже нету, а Кеша спит, так что вываливать все из ящиков стола я не стала…
— И паспорта нету?
Она помотала головой.
— Хоть это радует, — вздохнула я, — значит, она его с собой взяла, легче искать… Но описать вашу невестку вы можете? Какая она — блондинка, брюнетка, худая, толстая?
— Конечно, могу! — обиделась Вера Павловна. — Ирочка — очень симпатичная молодая женщина, одета по моде и со вкусом, собой занимается, ходит в салон красоты и на фитнес, следит за весом. Росту среднего, скорей худощавая, чем полная, брюнетка, волосы прямые, до плеч… Глаза темные, нос чуть-чуть длинноват, но это ее нисколько не портит…
Я очень удивилась: если свекровь не находит во внешности невестки ничего предосудительного, кроме чуть длинного носа, стало быть, женщина и правда выглядит неплохо. Что же такого она нашла в этом Бубликове?
— Знаете, — высказала здравую мысль Вера Павловна, — когда Кешенька проснется, я поищу фотографии и посмотрю в шкафу, что отсутствует из Ирочкиной одежды. И тогда вам позвоню.
Я поблагодарила хозяйку за чай и печенье и покинула ее квартиру.
Однако, спустившись на первый этаж, не вышла из подъезда, а остановилась у стеклянной будочки уже знакомой мне консьержки.
Та, как обычно, разгадывала кроссворд.
— Парабеллум, — подсказала я, заглянув в газету.
— Что?! — переспросила тетка, вздрогнув и подняв глаза.
— Огнестрельное оружие из десяти букв по вертикали — «парабеллум». А вы, как я вижу, все так же бдительно несете службу?
Консьержка узнала меня и тут же приняла преданный и заискивающий вид.
— Виновата! — проговорила она. — На секунду отвлеклась! Но вы не думайте, я за теми мальчишками слежу, все их передвижения записываю. Вот тут у меня все отмечено… — Она вытащила из тумбочки тетрадь и принялась читать:
— Восемнадцать ноль семь — Пустышкин вышел из дома с сумкой, через пятнадцать минут вернулся с хлебом… девятнадцать сорок одна…
— Отставить! — остановила я ее. — Эти мальчишки меня и мое начальство больше не интересуют. Теперь нам нужно узнать все, что можно, про Ирину Бубликову.
— Это которая с седьмого этажа? — заметно оживилась консьержка. — Очень подозрительная личность! Уходит из дома каждое утро в восемь тридцать…
— Что же в этом подозрительного? — удивилась я. — Ну, ходит человек на работу к определенному времени…
— Так-то оно так, — согласилась женщина. — Только вот смотрите: раньше она на маршрутку садилась, номер девяносто семь. А последние два месяца за ней машина черная приезжает. Садится эта Ирина в машину, как какая начальница…
— Ну, может, и правда ее повысили, — проговорила я машинально. — Положена ей машина по новой должности…
— Ага, а чего ж она тогда прячется? — выпалила консьержка. — Которые начальники — так те перед самым крыльцом в машину садятся, чтобы все соседи видели и завидовали, а эта, Ирина-то, двором на другую сторону дома пройдет и только там уже сядет…
— Эй, постойте-ка! — опомнилась я. — А откуда, интересно, вы это знаете? Ведь из этой вашей кабинки и улица-то не видна, не то что обратная сторона дома!
— Это вы правильно говорите, что не видна, — согласилась консьержка. — Но я, поскольку привыкла к бдительности, так нашла способ за ней присмотреть.
Она вышла из своего аквариума с табуреткой в руках, прошла в глубину подъезда и показала на маленькое зарешеченное окошко под самым потолком.
— Вот, в то окошко как раз все видно!
— Да оно как высоко-то!
— А я на табуреточку встану… — Тетка ловко вскарабкалась на табуретку, приникла к окну и доверительно сообщила:
— Вот как раз к Алле Васильевне, которая со второго этажа, брюнет ее идет. Между прочим, с цветами!
— Брюнет с цветами нас пока не интересует, — ответила я.
Консьержка с сожалением слезла с табуретки и вернулась на свое рабочее место.
А я, прежде чем уйти, задала ей еще один вопрос:
— Значит, вы говорите, последние два месяца Ирина Бубликова ездила на работу на одной и той же машине? И вчера тоже?
— А вот и нет! — консьержка приосанилась, почувствовав, что владеет ценной информацией. — То за ней все время черная машина приезжала, а вчера — зеленая. И в черную-то она возле киоска газетного садилась, а зеленая ее на полпути подхватила, около поворота, так что я даже номер не успела записать…
— Не успели записать? — удивилась я, осознав смысл ее слов. — Значит, номер черной машины успели? Что же вы мне сразу не сказали?
— А вы не спрашивали! Как же я номер не запишу? Я ведь знаю, что бдительность важнее всего, я ведь двадцать лет во вневедомственной охране отслужила, двадцать лет с пистолетом на боку! И за все время ни одного нарекания, а только четыре благодарности!
С этими словами она снова вытащила уже знакомую мне тетрадку и с выражением прочла:
