Итак, я решила, пока суд да дело, повидаться с двумя бравыми капитанами и провентилировать тему насчет несчастных случаев. Им это нетрудно — справятся по городской сводке.
Где искать двух капитанов, я примерно знала.
Ашот Бахчинян жить не может без крепкого хорошего кофе, и, по его неоднократному утверждению, в нашем районе его лучше всех варит только Мила. Милка работает в небольшой кафешке на Третьей линии, у нее и правда отличный кофе и вкуснейшие булочки. Ашот называет Милу светом очей своих и говорит, что так, как она, варила кофе только его покойная бабушка. Ашотик вообще мужчина страстный и любвеобильный. Мила его привечает, но подозревает, что он бегает от нее к Татьяне на Седьмую линию, там тоже кафе. При этом Бахчинян делает такие честные глаза, что мы насчет Таньки верим.
Я решила навестить Милу, заодно и поболтаем.
При такой жаре кофе совершенно не хочется, поем мороженого. Иное дело — два капитана. По утрам перед работой они всегда у Милы, она даже выделила им персональный столик, можно сказать, филиал их рабочего кабинета. Обедают наши друзья где придется и когда получится, но послеобеденный кофе всегда пьют только у Милы — это святое. И тридцатиградусная жара вовсе не причина манкировать этими визитами. Ашот без кофе жить не может, он пьет его всегда. Как поется в старой песне: «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной…»
Я надела очень миленькую желтенькую маечку, которая хорошо оттеняла легкий загар, накрасила губы новой помадой и очень себе понравилась в зеркале. Бонни дремал в дальней комнате, ловя сквознячок из открытого окна, я пробежала коридор на цыпочках, аккуратно прикрыла за собой дверь, и он за мной не увязался — большой успех.
У Милы в подвальчике было прохладно, сумрачно и пусто — все же в такую жару кофе не пользовался спросом. Два моих капитана уныло сидели в дальнем углу, Бахчинян вертел в руках пустую чашку, Творогов крошил булочку.
— Привет, Василиса! — Милка искренне мне обрадовалась. — Вид у тебя цветущий, загорела, в отпуске была?
— Да какое там! — махнула я рукой. — На кого я Бонни оставлю? Мы с ним в парке загорали.
Угу, загорали один раз. Только я разлеглась на солнышке на берегу пруда, как этого негодяя потянуло на подвиги. Он упер у какой-то тетки купальник, сушившийся на кустиках, и утащил его в заросли шиповника. Затем прокусил надувного лебедя, так что ребенок, сидевший в нем, очень расстроился. Утонуть в нашем пруду невозможно, он мелкий, мальчику было жалко птичку. И в довершение всего этот монстр закопал в песок шесть бутылок пива, которые стояли в ручейке для охлаждения. За пиво мужики сильно на Бонни обозлились, потому что никак не могли бутылки отыскать. Нам пришлось срочно покинуть место преступления, и с тех пор тот пруд я обхожу стороной.
Мила подмигнула мне и заговорила громче, но все равно капитаны отреагировали на мой приход гораздо позже, чем нужно, в такой были прострации.
— Что это с ними? — тихонько спросила я.
— А, не обращай внимания! — отмахнулась Милка. — Им от начальства влетело за то, что дело раскрыть не могут. Слыхала, на той неделе ночной клуб ограбили на Большом?
— Не-а, — честно призналась я, — я по ночным клубам не хожу, мне ни к чему…
— По телевизору же показывали…
Я промолчала, чтобы не признаваться, что по телевизору смотрю только детективные фильмы. Или музыкальные. Новости из принципа игнорирую, чтобы не расстраиваться. Это Бонни у нас обожает новостные программы, его хлебом не корми, дай поглядеть на разные события в нашей стране и в мире. Криминальные новости он тоже уважает, так что, вполне может быть, видел репортаж о ночном клубе, только мне не сказал.
Первым опомнился Бахчинян.
— А, Вася-джан, — сказал он, скупо улыбнувшись, — давно не виделись…
— Давно не виделись, а вы и не рады, — упрекнула я, — от дяди Васи вам привет, от Куликова…
Леша Творогов наконец отвлекся от своей булочки, которую превратил уже в мелкие неаппетитные крошки. Цыплят он ею кормить собирается, что ли?
Леша поглядел на меня в упор и не отвел глаз. Я тотчас забеспокоилась — это означало, что он потерял ко мне интерес. Раньше, бывало, Леша смущался, прятал глаза, начинал заикаться и путать слова при разговоре. Это означало, что я ему сильно нравлюсь. А вот если Леша ведет себя как нормальный человек, это значит, что никаких особенных чувств он ко мне не испытывает. Хорошо, если временно, а если навсегда? Как говорится — прошла любовь, завяли помидоры… Неужели он нашел себе какую-нибудь девицу с квартирой? Был уже такой случай, когда в его жизни появилась аптекарша с Малого проспекта… Тогда-то Милка мне сразу открыла глаза, не успела я порог кафе переступить. И сейчас не утерпела бы… Но Милка молчит, ни словом, ни взглядом, ни намеком…
— Что-то вы, мальчики, такие грустные, — сказала я, без приглашения усаживаясь за их столик, — кошелек потеряли, жизнь заела или служебные неприятности?
— Вот-вот, — усмехнулась Мила, ставя передо мной вазочку с мороженым, — расшевели их, Василиса, а то страх глядеть, до чего скисли, на себя не похожи…
— Тут не то что кошелек, а как бы совсем работу не потерять! — брякнул Леша. — Начальство так наехало…
— Ну уж, потеря работы вам не грозит! — сказала я, не кривя душой. — Где они еще найдут таких умных, смелых и решительных работников?
Бахчинян первым повелся на мою лесть, поглядел маслеными глазами и заулыбался.
— И то верно, Леха, что это мы скисли? Мало нас начальство ругало, что ли?
— Премии не дадут, — хмуро сказал Творогов, все-таки он немножко зануда.
— Да что за дело у вас такое сложное? Рассказали бы…
— Да слушай уж, — вздохнул Творогов.
Ночной клуб «Эсмеральда» находился в первом этаже большого современного здания неподалеку от старинной пожарной части на Большом проспекте Васильевского острова. Верхние этажи этого здания занимал торговый центр. Этот центр закрывался в восемь часов вечера, и тогда охрана клуба запирала дверь, соединявшую центральный вход с ведущими наверх эскалаторами.
В тот день все шло как обычно.
После полуночи клуб был полон посетителей. Кто-то играл в боулинг, кто-то выпивал в баре или ужинал в ресторане, кто-то слушал выступление приезжего рэпера, остальные отплясывали на нескольких танцполах и веселились как могли.
Двое охранников дежурили на входе, трое прохаживались среди публики, еще двое скучали в помещении кассы.
Примерно в половине второго в главном зале неожиданно началась драка. Охранники попытались разнять дерущихся, но в потасовку ввязались уже человек десять, и старший смены по переговорному устройству связался с кассой и попросил одного из тамошних охранников прийти на подмогу товарищам.
Один охранник покинул свой пост, оставив там напарника наедине с кассиром.
Через две минуты на центральном пункте охраны сработала тревожная сигнализация. Сигнал шел из кассы.
