— Да понимаешь… — мялась я, — не знаю, удобно ли тебя просить…
— Если опять папку с делом наружу вынести, то и не проси! — отрубил Творогов. — Неприятностей не оберешься!
— Да не надо никакого дела! — Я замахала руками. — Просто посмотри по сводке насчет пропавших женщин!
— Кто это у тебя пропал? — подозрительно осведомился Творогов.
— Бубликова Ирина Михайловна, одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, — продиктовала я, — брюнетка, волосы прямые, рост средний, стройная… одета…
Я сообразила, что так и не знаю, во что была одета пропавшая жена Бубликова, но тут очень кстати зазвонил мой мобильник.
— Милочка, это Вера Павловна! — раздалось в трубке звучное контральто. — Мы с вами разговаривали утром!
— Слушаю вас, Вера Павловна! — обрадовалась я. — Вы нашли фотографии?
— Понимаете… — Теперь голос Ирининой свекрови звучал несколько неуверенно. — Я обыскала весь дом, но никаких снимков не нашла…
— Вообще никаких? — удивилась я. — Даже любительских, детских, групповых…
— Ирочка не любила фотографироваться, — бормотала Вера Павловна, — а детских… как-то у нее не было…
— А насчет одежды что можете сказать?
— Понимаете… — снова замялась она. — Я внимательно осмотрела платяной шкаф…
— И выяснили, чего не хватает? Не тяните уж, говорите как есть!
— Отсутствует довольно много одежды… то есть понимаете, нет Ирочкиного летнего костюма, он очень дорогой, французский, из натурального хлопка…
— Вроде бы жарко сейчас в костюме… — протянула я.
— Да-да, я тоже так подумала, — затараторила Вера Павловна, — потом смотрю — нету платья нового известной итальянской фирмы, Ире очень оно шло… Дальше — юбка черно-белая, а к ней топ, их тоже нету… Обувь опять же…
— Что там с обувью? — забеспокоилась я.
— Отсутствуют босоножки розовые на каблуке, это к костюму, потом сандалии и балетки…
— Вы уверены? — осторожно поинтересовалась я. — А не могла она одежду в чистку сдать?
— Исключено! — Теперь в голосе Веры Павловны была твердость алмаза. — Видите ли, в чем дело, милочка, наша домработница Антонина приходит два раза в неделю. Она убирает квартиру, ходит в магазины, оплачивает счета за квартиру и свет. Химчистка, ремонт обуви и бытовых приборов тоже на ней. Я даю ей задание, я веду учет деньгам… Нет, в химчистку Антонина ничего не относила.
— Ладно, — вздохнула я, заметив, что Леша смотрит с подозрением, — пока этот вопрос оставим. Я с вами свяжусь позже.
— Василиса, — начал Творогов, — я чувствую, что ты опять влипла в какое-то тухлое дело…
— Да ничего такого, — отмахнулась я, — у одного чудака жена домой не вернулась, вот он и попросил нас выяснить…
— Василиса, — угрожающе сказал Алексей, — ты мне лучше не ври!
— Да ничего я не вру! — взорвалась я. — Не хочешь помогать — так и скажи! Никакой малости нельзя попросить!
— Да я ничего… — смешался Леша, — я сделаю. Сегодня вечером тебе позвоню…
— То-то же! — Я встала и вышла, кивнув на прощанье Милке.
Что-то я стала раздражительная, наверно, из-за жары.
Телефон зазвонил только вечером, когда мы с Бонни, отупевшие от жары, сидели в нашем крошечном садике в тени дома. Рабочие ушли, оставив после себя кучу пустых мешков перед подъездом и белые следы по всей лестнице. Было ужасно лень шевелить рукой, чтобы взять телефон, но я сделала над собой усилие, за что удостоилась неодобрительного взгляда Бонни.
Звонил доблестный капитан Творогов.
— Ну, привет, Василиса! — проговорил он строго. — Подобрал я тебе все подходящие случаи. Как ты говорила, жертвы ДТП и прочих несчастных случаев. Давай записывай!
Я вытащила из сумки блокнот, пристроила его на колене и приготовилась записывать.
— Та-ак… — начал Творогов. — Тут у меня как-то неразборчиво… А, Портнова Л.В., погибла в ДТП напротив магазина «Червонец»… одна тысяча девятьсот тридцать второй год рождения…
— Леш, ты что — издеваешься надо мной? — прервала я его, старательно зачеркивая запись. — Ей же семьдесят восемь лет, а моей должно быть двадцать восемь! И потом, я же ищу неопознанный труп, а тут у тебя фамилия есть…
— Ну, насчет возраста — извини, это я ошибся, а что неопознанный — ты зря: у них в моргах такая путаница бывает, что поступает труп с чужими документами, так что я на всякий случай всех выписал…
— Ну ладно, давай дальше, — согласилась я. — Только чтобы хоть по возрасту подходили!
— Ну вот, — оживился он. — Как раз неопознанный труп, и возраст подходящий — примерно двадцать восемь — тридцать… три ножевых ранения… найден в сквере на Тринадцатой линии, как раз район наш… твоя потерпевшая же у нас на Васильевском острове проживала?
— Ну-ка! — Я заинтересовалась. — Это, может быть, подойдет. Еще что-нибудь есть? Приметы какие-нибудь?
— Есть, есть! Родимое пятно на левой щеке и усы подковкой…
— Что?! — рявкнула я. — Какие усы? Творогов, я же тебе ясно сказала — мне нужна женщина! Женщина! Ты вообще понимаешь разницу?
— Да уж как-нибудь! — протянул он обиженно. — Вот так хочешь помочь человеку, а вместо благодарности получаешь хамство!
— Ну не сердись! Еще что-нибудь есть?
— Да еще полно… ну вот, Мультатули Е.Е., Евгения… ай нет, это тоже мужчина, Евгений Евгеньевич… подожди… тут что-то непонятное… Пак Чен Ли… женщина, между прочим, и возраст в районе тридцати… сбита мотоциклом…
— Леша, ну ты меня просто достал! — возмутилась я. — Ну ведь я говорила, что мне нужна женщина двадцати восьми лет…
— А я тебе что предлагаю? — перебил он меня. — Женщина? Женщина! Возраст тоже годится…
— Да мою зовут Ирина Бубликова, белая женщина, внешность обычная, европейского типа, а у тебя Пак Чен Ли! Это же корейка… то есть кореянка! Явно это не то!
— Ну, ты уж очень придираешься! Все тебе не так! Ну вот, еще два покойника остались, точнее, две покойницы. Одна Соколова Вера Игоревна, восемьдесят первого года рождения, утонула в Неве около Петропавловки, и еще одна — без документов, погибла при взрыве автомобиля, лицо обгорело, но возраст до тридцати…
— При взрыве автомобиля? — переспросила я, почувствовав волнение, какое, наверное, чувствует охотник при виде свежего следа. — Вот это очень интересно! Где она лежит?
— В городском морге на проспекте Металлистов… Только сегодня ты уж туда не успеешь, там до девяти работают…
Рано утром я позвонила на Наличную и велела Бубликову быть возле морга к десяти, с паспортом. Не опаздывать.
Каково же было мое удивление, когда, кроме тощей сутулой фигуры и печального взгляда Иннокентия Бубликова, я увидела его мамашу! Вера Павловна была одета в темно-синий летний костюмчик и синюю шляпку с перышком сбоку.
