Бубликов все еще всхлипывал, но спина его уже не сотрясалась от рыданий, и вообще, во всей его позе не было прежней убедительности.
— Иннокентий! — окликнула я его. — Ну-ка, повернитесь! У меня к вам есть вопросы.
В ответ он снова громко всхлипнул, как будто хотел сказать — вы что, не видите, как я страдаю?
— Хватит этого самодеятельного театра! — проговорила я безжалостно. — Надо поговорить! Или вы предпочитаете, чтобы я вызвала милицию? С ними будете разговаривать?
— Милицию? — Он моментально перестал рыдать и повернулся ко мне всем корпусом. — Зачем милицию? Почему милицию?
Я обрадовалась, что сумела привлечь его внимание, и помахала у него перед носом листками с расчетами:
— А это что такое?
— Это?! — на его лице отразилось искреннее недоумение. — При чем тут это?
— Да, — повторила я, потрясая листками. — Что это такое? Не отпирайтесь, я вижу, что это ваш почерк!
— Ну да, мой! — согласился он без всяких колебаний. — Ну, и что с того?
А я-то думала, что он начнет отпираться, изворачиваться, врать, доказывать, что не имеет к этим расчетам никакого отношения! Я собиралась припереть его к стенке, запугать и вырвать у него признание! Нет, этот Бубликов ведет себя совершенно непредсказуемо!
Однако я не собиралась сдаваться.
— Как вы это объясните? — проговорила я грозным, решительным голосом, какому меня научил дядя Вася.
Вообще-то у меня получилось не очень. Решительности явно не хватало, а под конец я и вовсе пустила петуха.
— Это задачки, — ответил Иннокентий, недоумевая. — Почему они вас так заинтересовали?
Тут уж я вообще перестала что-нибудь понимать.
— Задачки? — переспросила растерянно. — Какие еще задачки?
— Обыкновенные, — ответил Бубликов спокойно. — Для математического кружка…
— Ну-ка, расскажите мне все подробно! — потребовала я, переводя взгляд с Иннокентия на чертежи и обратно. — Что за кружок, что за задачки?
— У Иры на работе есть начальница, — начал он терпеливо. — У этой начальницы дочка посещает математический кружок, и там им время от времени задают довольно сложные задачи. Ну, а я все-таки учитель математики, вот Ирина и просила меня время от времени помогать этой девочке. Вы понимаете, ей важно наладить с начальницей хорошие отношения…
Я решила не отвлекаться сейчас на разъяснения, что у его Иры не было никакой начальницы, то есть, может, и была, но вот дочка ее в маткружок точно не ходила, а если бы ходила, то уж не такие задачи там задавали.
— Ничего себе задачки! — воскликнула я возмущенно. — Это же планы ограблений!
— Ну и что такого? — Он пожал плечами. — Вы же знаете, современные дети интересуются всякими криминальными историями. Если им задавать задачи про бассейн с двумя трубами или про два поезда, которые идут навстречу друг другу из пунктов А и Б, они будут спать на уроках. А их нужно увлечь, заинтересовать… ну, вот в этом кружке и придумывают для них увлекательные задачи про ограбления… я совершенно не осуждаю этого преподавателя…
— Какой кружок?! — закричала я, с удивлением глядя на этого идиота. — Какой преподаватель?! Да вас использовали, чтобы организовать самые настоящие ограбления! Ты, Бубликов, вообще дурак или сроду так?
Тут дверь комнаты распахнулась. На пороге стояла Вера Павловна, лицо ее было грозным. За спиной у нее маячил дядя Вася.
— Что здесь происходит?! — воскликнула Бубликова, пытаясь испепелить меня взглядом. — Почему вы кричите на Кешу? Чего вы от него добиваетесь, пока ваш сообщник отвлекает меня разговорами? Василиса, я в вас разочаровалась. Вы же обещали мне утешить Кешу, а вместо этого…
Вот как? Оказывается, я ей уже что-то обещала! Этак замуж выдадут — не заметишь!
— Сообщник? — переспросила я, двинувшись ей навстречу. — Да это ваш Кеша, судя по всему, сообщник банды грабителей!
Я схватила листки с чертежами и расчетами, помахала ими перед самым носом Веры Павловны и коротко рассказала о своих открытиях. Рассказывала я не столько для нее, сколько для дяди Васи, и он меня сразу же понял.
— Ничего себе! — воскликнул он, когда я закончила. — А с виду такой безобидный тихоня, мухи не обидит! Это же просто профессор преступного мира!
— Не знаю, о чем вы говорите, — процедила Вера Павловна. — Но я отказываюсь от ваших услуг и требую, чтобы вы немедленно покинули наш дом! Вы проникли в него обманом и, вместо того чтобы оказать нам профессиональные услуги, занимаетесь гнусной клеветой и измышлениями!
— Мы покинем, — согласился дядя Вася. — Только, конечно, немедленно сообщим все, что узнали, в милицию. Там очень заинтересованы в любой информации об этих ограблениях, а ваш Кеша, несомненно, их соучастник… а за соучастие в ограблении полагается очень серьезный срок!..
— Что?! — завопила Бубликова и заслонила собой Кешу. — Как соучастник? Почему соучастник? Какой срок?
— От трех до восьми лет! — отчеканил дядя Вася. — И это будет решать суд. Вообще-то, судя по этим рисункам, его могут признать не соучастником, а организатором, а это еще больший срок!
— Постойте, — Вера Павловна понизила голос. — Зачем так шуметь? Давайте посидим, поговорим, обсудим все как разумные люди…
— Поговорить можно, — согласился дядя Вася. — Отчего не поговорить? А насчет разумных людей…
Он не договорил, но я его отлично поняла.
Иннокентий больше не всхлипывал, он смотрел на нас с дядей Васей испуганно и, видимо, прикидывал, чем ему грозит вся эта история. Вера Павловна немного помолчала, а потом обратилась к дяде Васе как к старшему:
— Ну, вы же понимаете, Василий Макарович, что мой Кеша не способен на преступление! Эта женщина, Ирина, или как ее звали на самом деле, она использовала его математические способности, использовала его наивность… это все она, а Кеша не соучастник, а жертва…
— Ага, — подала я реплику. — Жертва! Два года вы с Кешей безбедно жили на преступные доходы, квартиру поменяли и отремонтировали, домработницу наняли…
— Подожди, тезка! — Дядя Вася остановил меня и повернулся к Вере Павловне: — Василиса права. Вы получали выгоду от этих ограблений, значит, суд посчитает вас соучастниками. Правда, могут быть обстоятельства, которые смягчат позицию суда…
— Какие еще обстоятельства? — недоверчиво переспросила Вера Павловна.
— Если вы окажете милиции помощь. Поможете предотвратить очередное преступление.
— О чем это вы?
Дядя Вася повернулся к Иннокентию, уставился на него своим пронзительным милицейским взглядом и спросил:
— Какая самая последняя задача, которую ты решал для Ирины? То есть для Илоны?
Голос у него был на этот раз жесткий и скрипучий, как мерзлое железо, и я представила, что он допрашивает Иннокентия в своем кабинете в отделении милиции. Не хватало только яркой настольной лампы, направленной ему в лицо.
