– Нет, – ответил доктор Бреннер, съедая вишенку со своего «Коллинза».
– Погодите минутку, – сказал мистер Коэн. – Вы меня не понимаете. Я…
– Почему бы и нет? – спросил Виллисон, не обращая внимания на мистера Коэна. – Разве они не замораживают лягушек и…
– Как тогда, когда моего кузена Людвига заперли в морозильнике у Гринспэна и Уолкера, – сказал мистер Гросс, – и он съел все нутряное сало, потому что…
Доктор Бреннер сказал:
– Мистер Коэн, я хотел бы услышать об этом мистере Пирсе. И если вы одолжите мне свою дубинку, я прослежу, чтобы вас не прерывали до самого конца рассказа. Что вы имели в виду, когда сделали это интересное заявление: вы не знаете, когда он есть?
– Мистер Пирс, – ответил на это мистер Коэн, – тот молодой парень, который приходит сюда чаще всего по четвергам, у него небольшие усы и большие уши. И вот что я скажу – хотелось бы мне узнать, где он есть и когда он оттуда возвращается, потому что он…
Виллисон фыркнул.
– Да, я помню. Если б у него было вдесятеро больше мозгов и если б он сумел смошенничать на вступительном экзамене, то он смог бы получить место в доме для слабоумных.
***
Я бы так не сказал (ответил мистер Коэн), оскорблять клиентов – плохо для торговли, и Гаваган этого бы не позволил. Но раз уж вы заговорили на эту тему – что ж, не буду отрицать, вы говорите правду, и, кроме того, могу вам сказать, что он постоянно ошивается поблизости в одном из этих дорогущих шумных автомобилей вместе с какой-то девицей, из тех, которых вы бы не пожелали представить своим родителям. Мой брат Джулиус, который сейчас находится при исполнении, говорит, что этот мистер Пирс однажды перережет кому-нибудь горло, просто чтобы доказать, что он может это сделать. Нелегко говорить подобные вещи о человеке, но именно об этом человеке так сказать можно.
Большую часть времени он проводит в итальянском заведении за углом, где стоит музыкальный автомат. Там он пьет в свое удовольствие, но время от времени устраивает отвратительную ссору со своими приятелями, или они ссорятся с ним, и он является в бар Гавагана. Он всегда рассказывает о своих неприятностях, как будто ему мало того, что за деньги он получает добрую выпивку. Не то чтобы я не хотел давать советы молодым людям, когда им нужна помощь, но я не тот человек, который станет тратить время, объясняя кому-то, как соблазнить официантку в заведении Розенталя.
Ну, в тот вечер, когда все это началось, мистер Пирс находился здесь и как раз собирался нагрузиться. А еще здесь был доктор Абарис. Вы его знаете? – Теофрастус В. Абарис, который называет себя волшебником, хотя на сцене он никогда не выступал, и доктором, хотя однажды, когда у госпожи Мун прямо здесь случился приступ, он ничего не сумел сделать.
***
Тут вмешался Витервокс:
– Кстати, а что случилось с тем парнем, Мердоком, на которого этот Абарис собирался наложить проклятие или что-то вроде, потому что Мердок потерял дракона?
Бреннер и Гросс пожали плечами, и первый из них сказал:
– Не знаю. Он больше здесь не появляется, и всё.
***
Правильно (продолжал мистер Коэн), с некоторых пор он здесь не бывает. Так уж повелось в барах; иногда люди, которые появлялись здесь постоянно, исчезают, и вы никогда не знаете, почему, пока не прочитаете в газете, что они совершили путешествие в катафалке или женились на обладательнице миллиона долларов. Это – невеселая работа, и я с нетерпением дожидаюсь дня, когда Гаваган разрешит мне уйти на покой. Здесь всегда теряешь самых лучших друзей.
Не то чтобы я считал этого доктора Абариса одним из своих лучших друзей; волосы у него свисают до самого воротника, а лицо одутловатое, как будто опухшее, но он всегда остается джентльменом и всегда спокойно пьет то вино, которое Гаваган импортирует специально для него. Мистер Пирс пил – сейчас посмотрим… да, виски «Lonacoming» – и говорил о каких-то улучшениях, которые он собирался проделать со своим автомобилем, но внезапно в помещении появилась летучая мышь и начала носиться под потолком. Доктор Тоболка, когда я спросил его об этом, сказал, что мышь, вероятно, спала где-то наверху, под перекрытием, и неожиданно проснулась, хотя никак не могу понять, как она туда вообще попала.
Что до меня – летучие мыши меня не волнуют, а вот Пирс встревожился, он побежал за метлой, схватил ее и начал гоняться за мышью по всему бару, пытаясь ее убить. Он взбирался на стулья и даже на один из столов, вопил, как дикий человек, и я только успел подумать, что лучше бы ему завязывать с «Lonacoming». Но тут доктор Абарис говорит ему: «Не торопитесь, молодой человек, не торопитесь!» Не очень громко, но все-таки можно было расслышать.
Он с тем же успехом мог бы поговорить с глухим, поскольку Пирс наносил удар за другим и вот! – мертвая летучая мышь упала на стойку прямо перед доктором Абарисом.
Мистер Пирс убрал метлу, и могло показаться, что он чувствовал себя настоящим героем. Но доктор Абарис подобрал мертвую летучую мышь, наморщив свое круглое, лоснящееся лицо, вынул носовой платок, завернул в него трупик мыши и положил в карман. Потом он повернулся к Пирсу – на лице у него появилось выражение, от которого у меня мороз по коже прошел. Тут доктор и говорит: «Теперь, молодой человек, вы не будете торопиться».
«Да? – ответил мистер Пирс. – Вы что, хотели бы, чтобы эта тварь тут летала? Они отвратительны».
Доктор Абарис не сказал ни слова. Он просто встал, заплатил за выпивку и вышел, и я думаю, что увидим мы его здесь теперь не скоро, очень не скоро. Я сказал мистеру Пирсу: «Послушайте, молодой человек, возможно, вам позволяют разбрасывать вещи и ломать все вокруг в этом итальянском притоне за углом, но мы в баре Гавагана такого не потерпим».
Тут он покраснел и заявил, что скорее помрет, чем снова вернется сюда, на эту вшивую свалку – именно так он выразился. Мистер Пирс допил остатки своего «Lonacoming» и направился к двери, затем передумал и вместо этого удалился в мужскую комнату. Мы, возможно, еще немного побеседовали о случившемся, но именно тогда пришел мистер Джефферс и привел нескольких приятелей; я занялся ими и выбросил из головы юного мистера Пирса. Я решил: если он никогда не вернется, мы просто избавимся от ужасного хама и мерзавца – пусть даже бар Гавагана лишится одного клиента. Я не видел, как он выходил из мужской комнаты, и когда я сам позднее зашел туда, мистера Пирса там не оказалось, и я решил, что он, должно быть, проскользнул мимо бара, когда я, нагнувшись, колол лед или занимался чем-то еще.
На следующий день, в пятницу, я как обычно занимался делами. Уже пробило девять, в баре было много народа, и тут дверь мужской комнаты распахнулась и появился Пирс, на лице которого было написано удивление. Я мог поклясться, что не видел, как он входил в бар, особенно после случившегося днем раньше. Я решил, что наглости ему не занимать.
Он подошел прямо к бару и сказал: «Я хочу двойной “Lonacoming”».
Ну что ж, я человек благодушный, что было, то прошло. Если б я относился к жизни иначе, то не стоял бы за стойкой в баре Гавагана. В общем, я налил ему выпить и ничего не сказал. Он взял стакан и проговорил: «Что вы тут за шутки вытворяете?»
