Я решил, что это, должно быть, как-то связано с ее семьей, но, кажется, на самом деле я не слишком интересовался подобными вопросами. Сомнения у меня зародились однажды вечером, когда мы пошли на прогулку в парк – Алтея любила парки. Мы целовались, лежа на траве, а потом лежали рядом, ничего не делая, просто глядя сквозь листву на синее-синее небо и иногда перебрасываясь парой слов.
Я сказал ей: «Алтея, почему ты никогда не приглашаешь меня домой? Меня не волнует, какие там могут быть проблемы. Я люблю тебя».
Она приподнялась на локте и затем наклонилась ко мне, так что ее волосы окутали мое лицо; потом она сказала: «Дик, я тоже люблю тебя, и я сделаю все, что ты захочешь, кроме этого. Если ты придешь в то место, где я живу, то я… Мне придется уйти в другое место, и ты, может статься, больше меня не найдешь».
Я сказал: «Мне все равно придется побывать там, где ты живешь, когда мы поженимся».
Тогда я в первый раз об этом упомянул. Две большие слезы скатились из ее глаз и упали мне на щеку, а потом она села и начала плакать – я никогда раньше не видел, чтобы девушка так плакала. Я просто оцепенел от страха. Потом я немного успокоил ее, но день был испорчен, и она отказалась встретиться со мной и на следующий день.
После этого я перестал упоминать о том, где и как она жила, и мы были счастливы просто потому, что были вместе и любили друг друга. Но однажды, когда я пришел в офис «Акме», Шервин рассказал, что пожарный инспектор обнаружил нарушение в Огонз-билдинг; на крыше теперь следовало установить больший водный резервуар для системы пожаротушения. Когда он показал на плане здания, где будет новое сооружение, я заметил: «На этой схеме нет пентхауса».
«Никакого пентхауса в Огонз-билдинг нет, – сказал он. – Нет и никогда не было».
Как только он произнес это, я тоже понял, что во время посещения здания не видел ничего похожего на пентхаус. Все мои прежние подозрения ожили, и к ним добавилось немало новых. И я решил: нет ничего хуже сомнений, будь что будет. В тот вечер у меня было назначено свидание с Алтеей, так что я пришел в Огонз незадолго до конца рабочего дня и поднялся на верхний этаж. Там находились самые обычные офисы вполне солидных фирм и не обнаружилось ничего похожего на жилые помещения. Тогда я поднялся по лестнице на крышу.
Через толстое стекло двери, ведущей наверх, я смог разглядеть будку, в которой находился механизм лифта, и резервуар для воды на тонких опорах; разумеется, пентхауса я не увидел. Находясь на лестнице, я не смог разглядеть, что располагается по ту сторону будки лифта; поэтому я распахнул дверь, вышел наружу и осмотрелся. Солнце только что село, дул сильный ветер, который заставил меня ухватиться за шляпу. Крышу окружал парапет высотой мне до подбородка. Я увидел вентиляторы – и флагшток.
И там была Алтея Дюбуа, она шла прямо ко мне, как будто только что вышла из-за флагштока. Она казалась такой красивой, что на нее было больно смотреть.
«О, Дик! – почти закричала она. – Я предупреждала тебя».
И пока я стоял на крыше, приходя в себя, она пробежала мимо меня и умчалась вниз по лестнице. Я не успел догнать ее в коридоре верхнего этажа, я услышал, как загудел лифт, а потом долго жал на кнопку вызова, но никто не ответил. Мне пришлось спускаться по лестнице, и когда я добрался до первого этажа, то не нашел ни Алтеи, ни мистера Анкесиу. Я так и не сумел с тех пор напасть на их след. Но я думаю, что она может быть в каком-нибудь дереве рядом со мной, чтобы оказаться ближе, – и я осматриваю все деревья. Я знаю, что если найду то самое дерево – Алтея вернется ко мне.
***
Посетители бара Гавагана некоторое время молчали. Потом Китинг спросил:
– Вы, кажется, говорили, как звали ночного дежурного?
– Анкесиу; кажется, так.
Китинг негромко произнес:
– Анкей младший был одним из аргонавтов, полубогом. Он – единственный, о дальнейшей жизни которого никаких сведений нет. Он происходил из Самоса, а занимался он навигацией.
Врата отворились
– Мистер Виллисон, познакомьтесь с мистером Алленом, – сказал доктор Бреннер. – Он инженер.
Виллисон пожал протянутую руку с несколько недовольным видом.
– Может, выпьем за знакомство? – спросил он. – Сделайте мне ржаное с водой, мистер Коэн. Мистер Аллен, вероятно, нам поможет. Витервокс пытается рассказать о четвертом измерении, о котором он прочитал в книге, а мы ничего не можем понять.
– Послушайте же, – провозгласил Витервокс. – Предположим, что я проведу линию вокруг моего стакана, вот так. – Он потянулся к стойке, провел пальцем по медной решетке, на которую мистер Коэн ставил пивные кружки, наполнив их из крана, и начертил влажную линию вокруг своего стакана с коктейлем. – Двухмерное существо не смогло бы преодолеть эту линию, не промокнув, но поскольку я существо трехмерное, то я могу. – Он продемонстрировал результат, глотнув мартини. – А если бы я был существом четырехмерным, то я смог бы преодолеть трехмерный барьер.
– Как в тот раз, когда мой брат Герман подбирал комбинацию замка, чтобы открыть сейф, – сказал мистер Гросс. – Ужасно сложно было: он как раз собирался жениться, а лицензия на брак лежала в сейфе.
Виллисон заметил:
– Но вы не четырехмерный. Никто никогда не видел четырехмерного человека. Да и двухмерного тоже, если на то пошло.
– Но Эйнштейн… – проговорил Витервокс.
– А Эйнштейн тут при чем? – спросил Виллисон.
– А его партнер, – продолжал тем временем Гросс, – настаивал, что они не должны вызывать одного из тех специалистов по вскрытию сейфов, потому что специалист проделал бы в этом сооружении дыру, а сейф стоил кучу денег. Но этот партнер, прежде чем войти в дело с моим братом Германом, выступал в опере под именем Фелитти, и он говорил, что может разбить стакан своим пением. Так почему бы ему, воспользовавшись силой голоса, не открыть сейф…
– Он утверждает, что четвертое измерение – это время, – сказал Витервокс.
Виллисон почувствовал, что проиграл. Когда мистер Аллен, инженер, поднял свой стакан «Роб Роя», как бы салютуя всем собравшимся, Виллисон спросил:
– Вы можете что-нибудь с этим поделать? – Он указал на Витервокса.
– Ну, я не знаю, надо ли мне вмешиваться, – ответил Аллен. – Он совершенно прав – в определенном смысле. Все, что вы можете измерить, – в самом деле измерение. Вы можете назвать Время первым измерением, например, а сумму денег в моем кармане – вторым; в итоге вы узнаете, как долго я смогу здесь выпивать, не разорившись.
– Да я не об этом, – сказал Витервокс.
– Я тоже, – заметил Виллисон. – Мистер Витервокс сейчас говорил, что если бы мы смогли использовать четвертое измерение, то сумели бы посетить некие места и увидеть некие вещи – сейчас мы не можем побывать в тех местах и разглядеть эти вещи.
– О-о… – пробормотал Аллен, глотнув еще «Роб Роя», а затем осмотрел стакан, как будто ожидал обнаружить на дне рыбу. Потом он произнес: – В общем-то, совершенно верно, четвертое измерение – просто математическая концепция, и ее даже теоретически нельзя использовать так, как вы говорите. – Он нервно усмехнулся, потом одним глотком прикончил выпивку и подал знак мистеру Коэну. – Но у меня есть некоторые основания полагать, что трехмерные тела могут использовать четвертое измерение. Произошло кое-что занятное.
