Под коллективным бессознательным мы подразумеваем ту часть бессознательной психики, которая, несмотря на все различия между людьми, остаётся одной и той же для всех мужчин и женщин, равно как и определённые аспекты анатомии Homo sapiens одинаковы для всех, так как они люди. Так как сказки по всему миру содержат некоторые общие темы и структуры, мы можем предположить, что их источником является этот самый универсальный субстрат человеческой психики. Их можно назвать снами человечества
[33], проистекающими из самых глубинных слоёв бессознательного, и поэтому неудивительно, что этические проблемы нашего культурного сознания, о которых мы знаем и которые обсуждаем в другом контексте, не находят в них своего отражения. То, что мы, с другой стороны, могли бы найти в сказках, так это основные рекомендации этоса бессознательного, то есть самой природы.
Люти метко замечает, что сказки имеют дело не с «правосудием», а с «правильностью» действий. С своим абстрактным подходом они стремятся «отразить не реальность, но суть, лежащую в её основе»
[34].Если перевести это на язык психологических идиом, то это будет так: сказки представляют собой стихийные события, происходящие в бессознательной психике. И здесь остро встаёт вопрос: является ли этика достижением сознания человека и его культуры или же в бессознательной и предсознательной психике человека как такового этика уже присутствует?
[35] Дать общий ответ не трудно: большинство сказок на самом деле содержат своего рода естественную мораль, которая проясняется в ходе действий, — это этика «соответствующего» поведения, которое приводит к счастливому концу, в отличие от ненадлежащего поведения, которое приводит к катастрофе. Точно также и Andre Jolles
[36] говорит о naive moralité (наивной морали) в сказках, в соответствии с которой «всё, что происходит, происходит сообразно тому, что мы ожидаем и требуем от справедливого хода событий»
[37]. Сказки содержат этические суждения, которые «имеют отношение не к действиям, а к процессу». Таким образом сказки являют собой противоположность тому миру, как мы его воспринимаем.
Но что такое «правильные» модели поведения, которые превозносятся в сказках, и можем ли мы на самом деле считать их этичными? Давайте для начала рассмотрим проблему коварства и честности: бесчисленны сказки, в которых крестьянин или пастух побеждает Дьявола
[38], заключая с ним договор, согласно которому всё, что находится над землёй на его поле принадлежит Дьяволу, а всё, что под землёй, ему самому, — и сажает репу. Когда же обманутый Дьявол на следующий год меняет договор на противоположный, крестьянин сажает пшеницу и снова побеждает Дьявола, который, в конце концов, в ярости сбегает. Общеизвестно, например, что мост над ущельем Шеленнен на перевале Сен-Готард возник именно в результате такого трюка
[39]. Казалось бы, мораль состоит в том, что мы должны бороться со злом хитростью. Но тогда как быть со сказкой о медвежьей шкуре?
[40] В ней молодой солдат добросовестно выполняет свой договор с Дьяволом и не предпринимает попыток найти в нём лазейку. Семь лет он не моется и носит медвежью шкуру; в итоге Дьявол щедро вознаграждает его за «честную игру» и также не делает попыток обойти соглашение.
В первом примере торжествует бессовестный обман во время сделки с Дьяволом; второй пример же показывает, что честность вознаграждается, даже когда речь идёт о Лукавом. Таким образом, похоже, вопрос о сказочной морали не так прост. А что касаемо храбрости? На первый взгляд можно было бы предположить, что это именно то качество, которое всегда присутствует у героя, и однако же мы находим бесчисленное количество историй, в которых должное поведение заключается в так называемом волшебном полёте. Хорошей иллюстрацией этому может служить сказка сибирских юкагиров
[41].
Живущую в одиночестве девушку преследует злой дух, чья верхняя губа касается неба, чья нижняя губа касается земли и который закрывает собой половину неба. Когда она убегает от него, она бросает позади себя свою расчёску, которая превращается в густой лес, задерживающий духа на некоторое время. Затем она таким же образом жертвует красным платком, который превращается в грандиозный пожар, однако злой дух тушит его водой из реки. Затем девушка успешно превращается сначала в серебристую лису, потом в росомаху и волка, чтобы бежать быстрее. Наконец она достигает чума, у входа в который она падает измождённая. Потом перед ней внезапно появляется красивый молодой человек — преобразившийся злой дух — и делает ей предложение руки и сердца. Часто в историях такого типа злой преследователь не трансформируется, а приостанавливает преследование или же уничтожает себя.
По всему миру находим мы подобные истории, показывающие, что героическим достижением также может быть и побег от сил зла, помогающий в буквальном смысле избежать «одержимости» злом; а из практической психологии нам известно, каким огромным достижением может быть внутреннее избавление от деструктивного комплекса, вроде того, что действует при паранойе, или от аффекта или деструктивной идеи. Суггестивная сила бессознательных комплексов так велика, что эго сознание может избежать их только ценой колоссальных усилий.
