Взгляните на рисунок: основываясь на предыдущем опыте, мозг предполагает, что визуальная картина освещена источником света, расположенным сверху
[38]. Поэтому плоские кружки, окрашенные в более светлый тон вверху и более темный внизу, кажутся выпуклыми; если же затенение сделано сверху, то кружок воспринимается как углубленный. После поворота рисунка на девяносто градусов иллюзия исчезает — становится понятно, что это просто плоские кружки со штриховкой. Однако после нового поворота рисунка нельзя не почувствовать иллюзорной глубины.
Представления мозга об источниках света заставляют его делать бессознательные предположения и о тенях: если квадрат отбрасывает тень, и тень неожиданно сдвигается, вы считаете, что квадрат переместился относительно задней поверхности
[39].
Посмотрите на рисунок ниже: квадрат не двигался; просто темный квадрат, изображающий его тень, немного переместили.
Такое смещение тени могло бы произойти, если бы источник света неожиданно изменил положение, однако ваш предыдущий опыт взаимодействия с медленно двигающимся солнцем и неподвижным электрическим освещением заставляет восприятие автоматически отдавать предпочтение более правдоподобному объяснению: объект переместился в направлении зрителя.
Гельмгольц назвал такую особенность зрения бессознательными умозаключениями, где умозаключение подразумевает способность мозга домысливать, что может находиться снаружи, а бессознательное напоминает, что у нас отсутствует ощущение этого процесса. Мы не имеем доступа к быстрой и автоматической машинерии, собирающей и оценивающей статистику мира. Мы просто пользователи, наслаждающиеся игрой света и тени.
Как скалы могут двигаться вверх, не меняя положения в пространстве?
Когда мы начинаем приглядываться к этой машинерии, то обнаруживаем сложную систему специальных клеток и цепей в той части мозга, которая называется зрительной корой. Среди этих цепей есть своего рода разделение труда: одни специализируются на цвете, другие — на движении, третьи — на краях зрительного поля, а некоторые — на оценке различных признаков. Цепи тесно соединены между собой и приходят к заключениям как единая группа. При необходимости они предоставляют нам своего рода заголовок, сообщающий, что автобус приходит или что кто-то сверкнул кокетливой улыбкой, но без указания источников. Иногда появляется искушение думать, что видеть легко, несмотря на сложную нервную механику, лежащую в основе этого процесса. На самом деле этот процесс легок вследствие сложности этой нервной механики.
Обратившись к этой машинерии, мы обнаруживаем, что зрение можно деконструировать. Если в течение нескольких минут вы будете смотреть на водопад, то затем, сместив взгляд на неподвижный объект, например на близлежащие скалы, вы увидите, что они ползут вверх
[40]. При этом скалы не меняют своего положения в пространстве, несмотря на то что вы отчетливо видите их движение. В этом случае несбалансированная активность ваших детекторов движения (обычно нейроны, сигнализирующие о движении вверх, уравновешиваются с помощью колебательной связи нейронами, сигнализирующими о движении вниз) позволяет вам увидеть то, что невозможно во внешнем мире: движение без изменения местоположения. Изучение этой иллюзии, известной как эффект постдвижения или иллюзия водопада, имеет богатую историю, берущую свое начало еще от Аристотеля. Она доказывает, что зрение является продуктом взаимодействия различных модулей: в описанном случае некоторые части зрительной системы настаивают (неверно), что скалы двигаются, в то время как другие части утверждают, что они не меняют своего положения. Как заметил философ Дэниел Деннетт, наивный исследователь обычно обращается к плохой метафоре телеэкрана
[41], где движение-оставаясь-на-месте невозможно. Однако зрительный мир мозга совершенно не похож на телевизионный экран, и движение без смены положения иногда происходит.
Существует множество иллюзий движения без смены положения. Рисунок ниже демонстрирует, что неподвижные изображения могут казаться мобильными, если им удается активировать детекторы движения. Иллюзии появляются, поскольку точная штриховка на рисунках стимулирует детекторы движения в визуальной системе, и активность этих рецепторов эквивалентна восприятию движения. Если детекторы движения заявляют, что нечто движется, сознание безоговорочно верит этому. И не просто верит, но переживает это.
Движение можно увидеть даже в том случае, когда положение объекта не меняется. Слева: высококонтрастные фигуры стимулируют детекторы движения, создавая впечатление постоянного перемещения по кругу. Справа: круги с зигзагами также выглядят медленно вращающимися
Потрясающим примером служит женщина, в 1978 году пострадавшая от отравления окисью углерода
[42]. К счастью, она выжила; к несчастью, произошедшее вызвало необратимые повреждения части зрительной системы мозга, а конкретно — зон, отвечающих за представление движения. Остальная часть ее визуальной системы оказалась незатронутой, и она без проблем могла видеть неподвижные объекты. Она могла сказать, что вот здесь находится мяч, а здесь — телефон. При этом она не видела движение. Если она стояла на тротуаре, собираясь перейти улицу, то отмечала, что сейчас красный грузовик находится в этой точке, моментом позже — в другой, еще моментом позже — что он миновал ее; однако этот грузовик не создавал для нее ощущение движения. Когда она выливала воду из кувшина, то сперва видела наклоненный кувшин, затем блестящую водяную колонну, подвешенную под кувшином, и наконец лужицу воды вокруг стакана, если тот переполнялся, но не могла отследить движение жидкости. Ее жизнь была серией моментальных снимков. Как и иллюзия водопада, ее слепота к движению говорит нам, что положение и движение в мозге разделены. Движение «нарисовано» на наших взглядах на мир точно так же, как оно ошибочно нарисовано на изображениях выше.
