На палубе стояла тишина.
Никто на авианосце «Керби» не придал особого значения исчезновению их вертолета; все были заняты просмотром прямой трансляции из Гуандуна, в ходе которой камера беспилотника сделала первые фотографии трех мощных ударов, одновременно нанесенных по реактору. Пламя горело таким образом, что, как выразился один эксперт, «приобрело угрожающую форму» иероглифа, означающего насилие и напоминающего латинскую букву Y
– Мне еще никогда не угрожали иероглифом, – сказал Тони, нырнув в кабину самолета «Старк-джет». – Или даже буквой алфавита. Но, может, именно поэтому Национальное управление военно-космической разведки бросило нас.
– Думаю, да. Ух ты. – Ава пристегнулась к сиденью второго пилота с правой стороны от Тони. – Она действительно улетела. Не думала, что дойдет до такого.
Тони взглянул на девушку.
– Ты в первый раз сидишь в кресле для взрослых?
Ава кивнула.
– Я почти уверена, что ты нарушаешь порядка тысячи федеральных законов, разрешая мне сидеть в этом кресле.
– Тебе лучше сделать фото. Ты еще долго, очень долго не сядешь в это кресло. – Тони щелкнул несколькими немаркированными переключателями, и Ава поняла, что он готовит самолет к взлету.
– Хорошая идея, – сказала Ава, открывая приложение с камерой.
– Лучшее селфи в мире, – усмехнулся Тони. – Как ты озаглавишь его? Лунная походка? – Тони задумался. – Хотя и я сделал хороший снимок на фоне адронного коллайдера ЦЕРНа. Где, кстати, сейчас проводится множество интересных исследований. Это то, о чем ты и Национальное управление космической разведки наверняка захотите подумать, если Наташа когда-нибудь приземлится.
– У меня тоже есть отличное селфи из Рио, испорченное обезьяной, – рассеянно произнесла Ава. – Подожди, я покажу тебе. – Девушка прокрутила фотографии на телефоне. – Сначала ты думаешь, что все обезьянки милые и хорошенькие, но потом ты встречаешься с одной такой в реальности, и... – Тут Ава резко замолчала.
– И все настолько плохо, да? – Тони проверил свой радиоприемник и, увидев лицо Авы, застыл на месте. – Что такое?
– Это фотографии, которые я делала в Рио. – Оцепенев, Ава смотрела на экран своего телефона. – Почему я ни разу их не просматривала?
Тони пожал плечами.
– Не знаю, может, потому что была занята вычислением хакера и прочесыванием джунглей в поисках контрабандистов/торговцев наркотиками/торговцев оружием/террористов, одновременно с этим ведя борьбу с наркодилерами в бруклинском метро и преследуя целую кучу украденных боеголовок? – он снова пожал плечами. – Хотя это всего лишь догадка.
Ава не отрываясь смотрела на одну из фотографий, затем провела по ней пальцами, приближая ее, насколько это было возможно.
– Тони... – Девушка, казалось, потеряла дар речи.
Дело было в снимке.
Девушка вернула его в исходный масштаб и увидела в фокусе крупным планом свое лицо и мордочку обезьяны.
Но на фотографии было два человеческих лица, и теперь Ава ясно видела это.
В правом нижнем углу фотографии был запечатлен чей-то размытый профиль, скрытый в тени, которую девушка стала медленно осветлять фильтрами.
– Думаю, обезьяна была не единственной, кто испортил этот снимок, – сказала Ава, все еще пребывая в шоке. Она протянула телефон Тони.
Это была она.
Девушка в зеленом, случайно попавшая на фотографию, когда убегала прочь от статуи, за несколько минут до атаки на «харлей». Лицо получилось размытым, но Ава подозревала, что для протокола распознавания лиц ЩИТа не было ничего невозможного.
– Это она? – голос Тони звучал недоверчиво.
Ава кивнула.
– Я поняла это, только когда применила фильтр. Я не знала, что сфотографировала ее.
– Ты понимаешь, что это означает? – Тони рассматривал кадр, и улыбка на его лице становилась все шире.
Ава вновь кивнула.
– Теперь мы можем прогнать ее через базу данных. Мы можем узнать имя, а может быть, даже отследить ее по GPS.
– Аллилуйя, – сказал Тони. – Наконец-то появился повод не пользоваться этим дерьмовым радиочастотным жучком. Нужно вернуть его ЩИТу.
Тони отдал Аве телефон, и она тут же набрала номер Наташи. Звонок был переведен на голосовую почту.
Тони надел очки-авиаторы.
– Именно в такие моменты, мой юный друг, полет со скоростью в девяносто два процента скорости звука становится недостаточно быстрым.
Но когда «Старк-джет» взмыл в небо, Ава невольно задалась вопросом о том, что именно заставляло их лететь так быстро.
Ава уснула, сидя в кресле, и спала до тех пор, пока перед ними не возникла статуя Свободы. Тони направил «Старк-джет» прямо к базе в проливе Ист-Ривер. Когда они вышли из самолета, оставив его в ангаре Трискелиона, мужчина выглядел обеспокоенным.
– Отнеси фотографию в лабораторию. Мне нужно кое-куда зайти.
Ава бросила на Тони любопытный взгляд.
– Что за спешка?
– Я сорвал встречу с инвесторами ЦЕРН. – Тони вздохнул. – И теперь Пеппер наказывает меня тем, что заставляет присутствовать на всех мероприятиях из моего расписания.
– И что же?
– И я не присутствую ни на одном. Ты знаешь, как загружен мой график? Это садизм. Кто все эти люди?
– Не спрашивай меня, у меня нет графика. – Ава улыбнулась. – Я дам тебе знать, если в базе данных что-нибудь обнаружится. Хорошенько повеселись на своем... неважно.
– Параде, продолжил Тони. Он выглядел хмурым.
– Конечно. – Ава покачала головой. – У всех людей планы на ланч. И только у Тони Старка планы на парад.
Тони стал совсем несчастным.
– Почетный гроссмейстер. Первый ежегодный парад Старков в честь героев праздника.
– А, точно. – Ава кивнула. – Я видела афиши в метро.
– Я – тот парень, который бросает конфеты в кричащих детей.
– Думаю, правильно будет «детям», а не «в детей», – сказала Ава.
– Я пытался отвертеться, но ты же знаешь эти парады с надувными монстрами, – сказал Тони.
– Не сказала бы, что знаю.
– Они никого не ждут. Как только надуваешь этих подонков, они наполняются горячим воздухом, и время пошло. И эти толпы такие злые. Ты когда-нибудь пыталась подойти к елке в Рокфеллер-центре в декабре?
– Нет, – ответила Ава. – Сейчас декабрь?
Тони усмехнулся:
– Ты сейчас говоришь почти как Романофф.
Ава бросила на Тони странный взгляд.
– Об этом лучше спрашивать не меня. Я всегда ненавидела воздушные шары. Они были в Московском зоопарке, и я проходила мимо них, заткнув уши пальцами, боясь, что один из них лопнет.
