На миг воцарилось молчание, которое нарушил Мнаситей.
— Ты права, госпожа, — подал голос чернобородый страж. — Кроме того, гибелью царицы все не закончится. Я знаю Моаферна и Тирибаза, они хорошие воины и просто так не сдадутся. Голову даю на отсечение, что, достигнув земель своих союзников, преданных Митридату Эвергету, они соберут неплохое войско, которое попытается захватить дворец. Разумеется, все это надо предотвратить как можно раньше.
— Мы уже поняли, что нам нужно найти и убить Митридата и его троих наставников, — вставил Дионисий.
Лаодика царственно кивнула. Ее длинная белая шея вызывала восхищение мужчин.
— Тот, кто первым сообщит мне о гибели моего сына, получит кусок золота с голову его коня, — пообещала она. — Даю вам неделю сроку. Если же через неделю вы не принесете мне хорошие вести, я казню одного из близких вам людей. У тебя две любимые дочери-красавицы, Багофан? — обратилась она к знатному персу. — Что, если одна случайно утонет в море? Или упадет с кручи? Мне известно, что она любит гулять в этих местах.
Полное коричневое лицо верховного надзирателя побледнело, посерело, руки задрожали противной трусливой дрожью, вышибающей холодный пот. Он знал: Лаодика не бросает слов на ветер. Когда-то Митридат Эвергет хотел выдать одну из его дочерей-красавиц за своего младшего сына, но с его смертью об этом уже никто не упоминал.
Гордый перс преклонил колено перед царицей, казавшейся на троне каменным мраморным изваянием.
— Я сделаю так, как ты хочешь, госпожа.
Грек Дионисий тоже выступил вперед:
— У нас достаточно обученных воинов, царица. Стоит только приказать — и они, как зерна, рассыплются по всей Малой Азии. И им помогут. Митридат и его наставники не пройдут незамеченными, как бы они ни старались. Им надо что-то есть, порой захочется хорошего вина. Придется обращаться к земледельцам, а уж их мы сумеем разговорить. Проблемы будут разве что в Каппадокии, ваша старшая дочь несколько дней замужем за царем этой страны. Нам известно, что с ней у Митридата всегда были хорошие отношения. Она может его спрятать. Вот тогда нашим воинам будет трудно отыскать вашего сына.
Лаодика закусила губу, из которой выкатилась капля крови.
— Вы сами говорили: нет ничего невозможного, — она словно выплюнула в лицо Дионисию эти слова. — Ты грек, а греки славятся умом и хитростью. Вот и придумай что-нибудь.
Дионисий качнул головой:
— Митридат может запросто пообещать своему родственнику земли, когда станет царем. От такого щедрого подарка еще никто не отказывался.
— Я тоже могу пообещать своему зятю много чего, и прежде всего не влезать в его дела с римлянами, — буркнула Лаодика.
Царицу начинал тяготить этот разговор. И это преданные ей царедворцы? Они самые настоящие бездельники и трусы, которые не в силах решить простой вопрос.
— Но всем будет лучше, если вы поймаете их раньше, — прошипела она, как озлобленная кобра. — Иначе у палача будет много работы.
Гергис силился что-то сказать, но она властно махнула рукой, задев опахальщика, усердно освежавшего воздух опахалом из страусовых перьев.
— У вас неделя, — добавила Лаодика и прикрыла глаза длинными черными ресницами. — Идите, я устала.
Когда царедворцы покинули тронный зал, царица подставила лицо солнечным лучам, прорывавшимся сквозь щели в занавесях из золотой парчи. Медные львы и грифоны равнодушно взирали на нее с мраморных стен. Позолоченные капители колонн сверкали золотыми отблесками. Раньше эта роскошь казалась ей тяжеловесной, но за долгие годы она привыкла к ней и не хотела ни с кем ею делиться. Если эти трусы не выполнят приказ, Митридат отомстит за отца. В лучшем случае он отправит ее в изгнание, но это в лучшем случае. Кровь смывается только кровью — разве не этому учили своих детей она и ее супруг? Нет, возвращение старшего сына грозит ей смертью. Вот почему он должен умереть раньше нее.
Отпустив евнуха, Лаодика вышла в сад, но свежий морской воздух не принес успокоения. Только когда Гиетан сообщил, что доблестные воины выехали на поиски отряда Митридата и обыщут все труднодоступные горные тропы, царица немного успокоилась и, позвав служанку, попросила принести стакан хорошего вина из погребов дворца.
Дивноморск, 2017
Милена примчалась на своем маленьком подержанном красном «Фольксвагене» через пятнадцать минут. Таща за руку безучастную Ларису, она приговаривала:
— Мы едем исполнять свой долг.
Женщина позволила усадить себя на переднее сиденье и, когда Милена завела двигатель, проговорила:
— Милена, у меня пропали драгоценности.
Сестра Стаса так резко обернулась к ней, что что-то хрустнуло в ее шее:
— Как пропали?
— Они всегда лежали в шкатулке на полке шкафа, — пояснила Лариса. — Ну ты видела эту вьетнамскую шкатулку… Сегодня я их там не нашла.
Милена вцепилась руками в руль и чуть не заехала на бордюр.
— Вот так номер, — произнесла она. — Куда же они делись?
— Я собиралась позвонить следователю, который сообщил мне о гибели Стаса, — сказала Лариса. — Он оставил мне свою визитку.
— Ну и зря, — буркнула Милена. — Отвлекать его по пустякам. Наверняка ты сама подевала куда-то свои цацки.
— Неправда, — сквозь зубы произнесла родственница. — Я хорошо помню, что видела их дней пять назад. Они лежали в шкатулке. Ну черной, с желтыми стеблями бамбука. Они всегда лежали только там.
Милена пожала полными плечами, заколыхавшимися под рукавами зеленого летнего платья:
— Выходит, их взял твой муж, раз признаки ограбления отсутствуют. Значит, они зачем-то понадобились Стасу.
Лариса нервно провела рукой по медным волосам:
— Зачем Стасу мои драгоценности? И потом, он обязательно посоветовался бы со мной, если бы у него возникло такое желание.
— Твой муж — коллекционер, — парировала Милена. — Ему могли понадобиться деньги на приобретение очередного артефакта. Допустим, наличных не хватило. Пришлось заложить твои цацки.
Лариса откинулась на спинку кресла и задумалась. В словах Милены не было ничего удивительного. Да, Стас часто покупал антиквариат, но всегда рассказывал ей о будущей покупке и о сумме, которую собирался потратить. Суммы были небольшие, во всяком случае, далеко не такие, чтобы потерять покой и сон. Может быть, на этот раз что-то помешало ему пооткровенничать с женой? Однако это предположение ничего не меняло. Драгоценностей не было, и это означало, что в ближайшее время она останется без денег. Совсем.
— Как я буду жить, Милена? — тихо спросила Лариса. — Я ведь хотела продать драгоценности.
