— Мои боги разрешают это, — шепнула она и поцеловала его в щеку. На бледном мраморном лице выделялись насурьмленные брови. — Я люблю тебя как сына и как мужчину. Посмотри на меня. Неужели я тебе не нравлюсь?
Резким движением она скинула простыню, в которую завернулась, чтобы прикрыть наготу, и смуглые груди, как спелые яблоки, выскользнули наружу. Его мать была прекрасна, однако Митридат не допускал и мысли о кровосмешении. Тем более с этой женщиной.
— Тебе мало моего брата Добрячка? — поинтересовался он. — Или ты думаешь, что, если я стану твоим любовником, ты сохранишь трон? Нет, мама, твоей власти пришел конец, и ничего тут не поделаешь. Уходи и никогда не повторяй таких попыток. Они могут плохо кончиться.
— Мама, мама, что ты делаешь? — В комнату вбежал разгневанный Митридат Хрест. — Ты обещала, что будешь только со мной.
— Она и будет с тобой, дурак, — грозно сказал Евпатор и протянул Лаодике простыню. — Прикройся. Царице не пристало являться к сыновьям в таком виде.
— Я убью его! — Младший брат хотел броситься на старшего, но вспомнил, что не вооружен. К тому же Лаодика, опасаясь, что их могут услышать, а потом раструбят по всей стране, закрыла ему рот рукой:
— Замолчи. Иди к себе.
— Идите оба, — промолвил Митридат, грозно сдвинув брови. Лаодика бросила на него гневный взгляд, взяла за руку младшего сына, и оба растаяли в темноте. Митридат, вспотевший от волнения, улегся на подушки. Он знал, что завтра или послезавтра мать попытается расправиться с ним с помощью яда. Что ж, пусть попробует. Один раз у нее получилось. Один раз… Второго не будет. Повернувшись на бок, он достал из маленькой холщовой сумки камень бессмертия, врученный ему жрецом. Как только Митридат вступит на трон, нужно будет построить храм Диониса и регулярно приносить жертвы.
* * *
Ранним утром Лаодика в сопровождении Гиетана, злая и невыспавшаяся, вошла в тронный зал. Чернобородый и чернобровый Багофан, стройный Дионисий, хитрый армянин Гергис… Она собрала всех, кому доверяла, и среди них не было только Мнаситея, заплатившего жизнью за ее благополучие. Бывали дни, когда она скучала по любовнику, которого заменила младшим сыном, но это не была равноценная замена. Митридат Хрест не способен отдать за нее жизнь, он хочет только царствования, да и на него не способен. Он не сможет принимать правильные решения, и страну быстро поработят. Нет, это не правитель, и все же на трон ему придется сесть, потому что Митридата Евпатора нельзя допускать к власти ни в коем случае. Да его скоро и не станет — этот вопрос она и собиралась деликатно обсудить с преданными вельможами.
— Вы знаете, мой старший сын возвратился из дальних странствий, — начала женщина. — Он здорово возмужал и готов…
— Мы знаем о его возвращении. — Впервые за все годы ее царствования Гиетан позволил себе перебить царицу. — И поверь, госпожа, нам этого не хочется.
Огромные черные глаза армянина Гергиса сузились:
— Ты можешь предложить другой выход? — повернулся он к евнуху. — Только не переусердствуйте. Мои воины сообщают, что народ, узнав о приезде Митридата, вместе с недовольной твоим правлением знатью готовит восстание. Уверен, они скинут нас и поставят этого сопляка.
Лаодика дернула белоснежным лебединым плечом:
— Странно, что народ недоволен тем, что я для него делаю. Уж кто, как не я, всегда выполняла его прихоти. — Она махнула холеной рукой с длинными пальцами и нахмурила насурьмленные брови-подковки. — Ладно, давайте вернемся к началу разговора. Что же делать мне?
Она по очереди обвела царедворцев многозначительным взглядом, в котором каждый прочитал желание царицы избавиться от собственного сына, и чем скорее, тем лучше. Армянин покачал головой:
— Устранением Митридата ты не решишь, а лишь усугубишь свои проблемы, госпожа. Народу покажется подозрительной любая его смерть. Мой совет — нужно подождать.
— Ждать придется слишком долго, — буркнула Лаодика. — На днях я должна короновать его.
— И сделай это! — вкрадчиво шепнул евнух. — Пусть поцарствует недельки, скажем, три. На этом его царствие кончится, ты снова займешь трон, а потом передашь его Хресту и останешься царицей. Твой младший сын беспрекословно тебе подчинен.
Синие глаза Лаодики раскрылись, как два больших цветка. Она поправила прическу, потрогала золотую пряжку на плече и улыбнулась.
— А ведь это хорошая мысль, Гиетан! — похвалила она верного евнуха. — Я короную его на царство, и как можно скорее. Тогда никто из моих недругов не скажет, что я была с ним несправедлива. — Она встала и откинула назад красивую голову. — Готовьте все для коронации. Мой сын вступает на трон.
Собрав всю знать Синопы, эллинов и персов, Лаодика провозгласила своего старшего сына царем по причине его совершеннолетия. Коронация получилась торжественной. Лаодика сияла, как начищенный шлем, расточая улыбки Митридату, облаченному в пурпурный плащ.
Евнухи торжественно ввели его в тронный зал, надели диадему на кудрявую голову и усадили на трон.
— Да здравствует новый царь — Митридат Евпатор! — кричала знать. Ей вторил народ на улицах. Мать, красивая и гордая, стояла возле него и хлопала в ладоши. Сестра Лаодика лукаво посматривала на брата, будто спрашивая: «Ты не забыл, что обязан жениться на мне?» Он подмигнул красавице, будто бы отвечая на ее вопрос, и девушка зарделась маковым цветом и сделала знак рукой, приветствуя его как царя. Лишь младший Митридат Добряк с вовсе не добрым взглядом подпирал мраморную стену, равнодушно глядя перед собой. Он один не выражал радости на всеобщем празднике и приободрился лишь тогда, когда мать незаметно шепнула что-то ему на ухо.
— Да здравствует мой брат — великий царь! — вдруг закричал юноша петушиным голосом, тряхнув белокурой головой, и осекся, злобно сверкнув глазами, но его крик потонул в какофонии звуков, издаваемых десятками глоток. Красивые рабыни подносили новоявленному царю бокалы с вином. Мать с удовольствием наблюдала, как ее сын осушал чаши.
— Тебе нравится вино из наших погребов? — спросила она. — Твой отец очень любил его. Оно изготавливается из особых сортов винограда. — Глаза ее радостно блеснули, и он разгадал замысел коварной женщины. Совсем скоро, может, через неделю — не могут же умертвить его в самом начале царствования! — ему поднесут чашу отца с этим отравленным вином. Что ж, пусть, мать сама не подозревает, к чему приведет ее поступок. Вино и упоминание о винограде напомнили ему о Дионисе. Сбылась его мечта, он на троне и должен отблагодарить бога. Храма Диониса поблизости нет, есть лишь статуя, которую таскают во время Дионисий. Значит, нужно воздвигнуть храм.
— Я хочу построить храм Диониса, — шепнул он матери, и та кивнула, соглашаясь.
— Я давно хотела это сделать, сынок, да все не хватало времени. — Она дотронулась до его мускулистого, натертого маслом и блестевшего в свете факелов плеча. — Сегодня ночью праздник этого бога. Надеюсь, ты не забыл? Твой отец всегда чтил эту традицию, и я осталась ей верна.
