Фарнак недоверчиво взглянул на отца:
— И ты посмел это сделать?
— А что мне мешало? — удивился Митридат. — Это мое сокровище. Оно принадлежало мне и только мне, и я не собирался ни с кем делиться.
Фарнак что-то пробормотал сквозь зубы и ушел, не простившись. Дождавшись, пока шаги сына стихли, царь позвал одного из евнухов и приказал ему привести к нему десять самых сильных и преданных воинов из его войска. Закрывшись с ними на мужской половине, он о чем-то долго говорил, а вечером лучшая триера «Гипсикрат» вышла в море и скрылась в неизвестном направлении. Стоя на крепостной стене, Митридат провожал ее глазами, пока триера не пропала в вечерней мгле. Царь продолжал смотреть на вечернее море, на спокойной черной глади которого луна проложила серебристую дорожку, когда усталый запыленный гонец сообщил ему, что в Фанагории подняли восстание.
— Фанагориец Кастор, которого евнух Трифон подверг телесному наказанию, отомстил за себя, — задыхаясь, докладывал он, вытирая пот, обильно сочившийся по лицу. — Он убил Трифона, когда тот входил в город, и стал призывать народ вернуть себе свободу. И народ пошел за ним. Господин, они подожгли дворец, несмотря на то, что там находятся твоя жена и дети.
Митридат воздел руки кверху, будто призывая на помощь богов.
— Они не посмеют их тронуть! — закричал он страшным голосом. — Они не посмеют! Моя Гипсикратия, я помогу тебе!
Он подозвал к себе военачальников и приказал снарядить несколько самых мощных кораблей, чтобы поспешить на помощь семье. Когда Митридат облачался в доспехи, один из евнухов, Ксан, мудрый, как сова, и хитрый, как лис, напоминавший Гиетана, преклонил перед ним колени.
— Тебе не надо ехать вместе с ними, царь, — сказал он твердо и, увидев, что Митридат приготовился возражать, поспешил ответить: — Сначала выслушай меня. В Фанагории не только вооруженные мятежники. Там и твои войска, и корабли. Здесь, в Пантикапее, тоже готовится восстание, и оно будет гораздо мощнее того, фанагорийского. Твои бойцы подавят мятеж на том берегу пролива, но ты должен находиться здесь. В противном случае ты потеряешь все.
— Но там моя Гипсикрат! — Царь извивался в руках евнуха, словно Одиссей, прикованный к палубе и стремившийся на остров Сирен. — Там моя любимая женщина!
— Она способна за себя постоять, — шептал ему Ксан, обдавая запахом нездорового кишечника и гнилых зубов. — Кроме того, там четверо ваших сыновей.
Митридат упал на колени и вознес руки к небу.
— Может быть, я был слишком честолюбив, Дионис! — воскликнул он. — Прошу тебя, пощади мою жену! Без нее мне не стоит жить.
Черное небо с бриллиантами звезд прорезал зигзаг молнии. Царь испуганно вскочил:
— Что это значит, Ксан?
— Бог услышал тебя. — Евнух величественно вскинул голову. — Но что он хочет тебе сказать — с этим придется повременить.
Митридат согнулся, словно тяжкая ноша давила на могучие плечи, и Ксан подумал о титане Атланте, державшем на плечах небесный свод. Боги наказали его, заставив вечно мучиться. Может быть, и Митридат наказан богами за стремление властвовать над всем миром, а не обласкан ими, как думают некоторые, в том числе и Фарнак?
— Идем, господин. — Он помог ему, будто немощному старцу, спуститься со стены. — Иди в покои. День подскажет нам, как действовать.
Царь решил послушать Ксана, прошел в спальню и опустился на ложе, которое еще недавно делил с Гипсикратией. Зачем он отправил ее в Фанагорию? Он стал раскачиваться из стороны в сторону, издавая леденящие стоны. Она мужественная женщина, прозванная неукротимой, она не будет сидеть сложа руки. Но хватит ли у нее сил противостоять натиску толпы? Впрочем, Ксан прав. Совсем недавно он выслал туда и корабли, и воинов. Гипсикратия и его дети должны выстоять, должны, должны… Старшему, Ксерксу, уже сорок. Более чем зрелый возраст. Младшим, красивым юношам, похожим на него, Митридата, семнадцать и восемнадцать. Они никогда не были такими женоподобными, как Ксифар. Они подавят восстание. Ему очень хотелось верить в это.
Дивноморск, 2017
Геннадий, всю ночь боровшийся со сном, не заметил, как задремал. Так, во всяком случае, подумала Лариса, тряся друга, мирно спавшего в старом кресле, из которого, как и из дивана, ощетинились две пружины:
— Гена, пора вставать.
Он вскочил, протирая глаза и с удивлением глядя на женщину:
— Но ведь еще…
Красовская рассмеялась. Человек, который весь день предупреждал ее об опасности, забыл о ней начисто. Наверное, так бывает, когда ты расслабишься. И, наверное, никому не хочется подниматься в предрассветной мгле. Стас когда-то рассказывал, что моряки боятся вахты с трех до пяти утра. А сейчас стрелка на допотопных больших пыльных часах в гостиной приближалась к пяти.
— Ты сам говорил, нужно уйти пораньше.
Он пригладил непокорный ежик волос:
— Ты слишком торопишься.
— Но ты сам утверждал: они могут нас вычислить, — удивилась Лариса.
Геннадий зевнул:
— Моя вина: я не обратил внимания на камеры по дороге. Черт его знает, вычислят ли они нас. Однако ты права. — Он еще раз зевнул. — Нужно собираться. Умываемся, пьем кофе — и вперед. Скажи, ты что же, не спала всю ночь? Я ушел, когда ты казалась спящей. — Мужчина смущенно опустил глаза, и Красовская поняла: Быстров не дежурил, как обещал. Усталость свалила его, возможно, в полночь, возможно, чуть позже. Что ж, бывает.
— После смерти Стаса я редко спала ночью, — призналась женщина. — А когда начались звонки, вообще потеряла сон. — Она улыбнулась, задумавшись. — Так что двух часов отдыха мне вполне хватило. — Она посмотрела на него и произнесла: — Жаль, что мы никак не можем ответить на вопрос, жив ли Стас.
— Я уже ответил на него, да только ты не обратила внимания. — Быстров скинул потную футболку, обнажив мускулистое загорелое тело. — Тебе звонил не он, а кто-то из антикварной мафии. Они мечтали довести тебя до психушки.
— И довели, — печально сказала Лариса, — если бы не ты, один бог знает, что бы сейчас со мной было.
Геннадий махнул рукой:
— Не будем об этом. Ты идешь в душ?
— Я уже приняла душ и поработала с Интернетом, — отозвалась женщина. — Когда мы сядем пить кофе, я тебе кое-что расскажу. Кажется, мне удалось обнаружить нечто интересное.
Быстров заморгал, стряхивая с ресниц пылинки:
— Ты о чем?
— В душ, — скомандовала Красовская, вытолкав Геннадия в ванную, зашла на кухню и, включив конфорку, поставила на нее закопченный чайник. Из еды остались два пончика и кусок колбасы — вполне сносная закуска. Любопытно, что решит Геннадий, когда узнает о ее открытии. Да, ей показалось, что она сделала важное открытие, и им… Звонок мобильного разорвал тишину, и женщина с опаской достала его из сумочки, как гранату, угрожавшую взрывом в любой момент. Никитин. Что же делать? Ответить или… Что, если этот человек действительно крышует антикварную мафию? Нет, ей не нужно отвечать… Но указательный палец, словно против ее воли, надавил на кнопку вызова.
