Красовская откусила кусочек румяного тоста.
— Это верно. Стас тоже так считал.
— Но не мог похвастаться их количеством, — с удовольствием констатировал Геннадий. — С кем он дружил, кроме меня? Мне это неизвестно.
— Ладно. — Лариса допила кофе и встала. — Пойдем.
В дверь постучали настойчиво, требовательно. Послышался громовой голос Зураба:
— Ну где вы там? Карета подана.
— Идем, — откликнулся Геннадий, и вскоре они с Ларисой стояли возле старенького внедорожника кофейного цвета.
— Эта колымага заводится и летит, как антилопа, — сказал Зураб, комично подтверждая жестами каждое слово. — Не смотри, что видок у нее не первой свежести. Сам знаешь, своему другу я никогда бы не подсунул дерьмо. Мамой клянусь.
— Верю, — кивнул Быстров и залез на водительское сиденье. — Акваланги в порядке?
— Да, в каюте катера, ты знаешь, — кивнул грузин. — Сторож предупрежден. — Он помог Ларисе сесть рядом с Быстровым и оскалился, показав большие желтые зубы. — Ну, дорогие, желаю успеха и не прощаюсь. Уверен, у вас все будет хорошо, и вы еще навестите дядю Зураба.
Мужчины пожали друг другу руки, и внедорожник тронулся с места. Кавказец не обманул: машина летела как птица, легко набирая скорость. Ларису немного укачало, и она задремала, проснувшись только тогда, когда Геннадий потряс ее за плечо:
— Вставай, соня. Мы приехали.
Красовская выглянула в окно. Внедорожник въезжал в ворота с табличкой «Яхт-клуб». Сухонький старичок с клинообразной бородкой доброжелательно махнул рукой:
— Зураб предупредил.
— Катер вернем дня через три, — бросил ему Геннадий. — Он в курсе.
— Машину ставьте сюда, — распорядился старичок, направляя автомобиль на стоянку. — Видимо, заберете красавца тоже дня через три?
— Все верно. — Лариса заметила, что Быстров выглядел озабоченным и нервничал, но не удивилась. В конце концов он тоже не железный, хотя и мужчина в отличие от нее. — Где ангар?
Господин с клинообразной бородкой повел их по причалу.
— Вот и он.
Железные ворота оказались уже открытыми, и Быстров кивнул Красовской:
— Залезай.
— Счастливо прокатиться. — Старичок улыбнулся. — Только не потеряйте эту машинку. Зураб ею так дорожит!
— Не потеряем. — Геннадий отвечал растерянно, словно думал о чем-то очень важном, и Лариса погладила его по плечу:
— Волнуешься?
— А ты как думаешь? — Руки его тряслись, когда он пытался завести катер. — Черт, ну почему он не заводится? Неужели этот олух Зураб не залил горючее?
— Он бы вспомнил об этом. — Красовская прислонилась к нему, стараясь его успокоить. — Не волнуйся. Ты всегда хорошо разбирался в технике. Так говорил Стас.
— Стас, Стас, вечно этот Стас. — Геннадий стукнул по мотору, и он заурчал. — Ты смотри, сработало…
Он аккуратно вывел катер из ангара, и они полетели по водной глади, не потревоженной даже рябью. Солнце только пробуждалось ото сна, окрашивая горизонт в розовый цвет.
— Я хотела спросить. — Лицо Геннадия было таким злым и озабоченным, что женщина боялась лишний раз побеспокоить его. — Откуда ты знаешь, куда нам нужно плыть? Мы знаем место только примерно, для более точного определения нужны навигационные приборы или карты.
— Допустим, я все уже вычислил, иначе какого черта поперся бы с тобой в открытое море, — процедил Быстров.
— Хорошо, ты молодец. — Лариса взлохматила волосы. — Еще один вопрос, пожалуйста. Ты уверен, что мы справимся вдвоем?
— Я уже ответил. — Геннадий словно выплевывал слова. — Все под контролем. Иначе какого черта…
— Я все поняла, не ругайся. — Женщина присела в уголке, поджав ноги.
Минут двадцать катер несся по совершенно пустому водному пространству, не было даже одиноких лодок рыбаков. Лариса снова почувствовала себя маленькой и одинокой. Быстров, вероятно, поглощенный предстоящим событием, отстранялся от нее, и женщина видела: она уже не вдохновляла его, а раздражала.
Когда на горизонте, все больше бледневшем с восходом солнца, показались очертания яхты, Красовская улыбнулась, с завистью подумав о ее пассажирах. Наверняка это богатые люди, которые путешествуют по морю с комфортом. Им неведомо безденежье, одиночество, отчаяние. Впрочем, почем знать… Говорят, богатые тоже плачут. Катер все ближе подбирался к яхте, и Лариса залюбовалась ею. Она немного понимала в них и сразу определила, что эта белоснежная красавица — крейсерская яхта, оснащенная мощным мотором и предназначенная для передвижения по морю.
— Какая… — Красовская хотела сказать, что яхта прекрасна, но осеклась. Геннадий пришвартовывал катер к боку белоснежного чуда, называвшегося «Анастасия».
— Ты… Ты что делаешь? — Почуяв неладное, Лариса поднялась, бросилась к нему, сжав кулаки, и остановилась как вкопанная, увидев женщину в белом летнем платье, подходившую к мостику. Она помахала Быстрову полной обнаженной рукой, и Геннадий ответил.
— Здравствуй и ты, — обратилась она к Ларисе. — Ну что стоишь, как мумия египетская? Проходи.
Красовская схватилась рукой за сердце, колотившееся, как муха, запутавшаяся в паутине.
— Милена? Что ты здесь делаешь?
— Узнаешь в свое время. А пока поздоровайся с Вадимом. У нас тут все запросто, по-семейному. — Родственница хихикнула. — Вадим, оторвись от чтения и подойди сюда.
Красовская перевела взгляд на шезлонг, стоявший возле борта. На нем безмятежно растянулся Вадим, грея свой двойной подбородок.
— Здравствуй, вот и встретились. В последний раз…
Что-то угрожающее звучало в его голосе, и Лариса, сделав глубокий вдох, прыгнула в лазурную воду. Она постаралась нырнуть как можно глубже и плыть под водой до тех пор, пока хватит воздуха, но кто-то ударил ее по голове, потянул вниз и не отпускал, пока она не потеряла сознание.
* * *
Красовская очнулась, увидев себя на кровати, скорее койке, заправленной белой простыней, напомнившей ей белье в психбольнице, в пустой комнате с занавешенными плотными белыми шторами окнами. Пол под койкой покачивался, и женщина поняла, что яхта отправилась в плавание. Она приподнялась на кровати, тихо и жалобно скрипнувшей, опустила ноги на холодный пол и прошептала:
— Господи!
За крошечным иллюминатором синело море с белыми барашками. Красовская бросилась к нему, как к спасательному кругу. Бежать, бежать! Если они недалеко от берега… От иллюминатора неведомая сила толкнула ее к двери и, к ее удивлению, она оказалась незапертой. Не веря своему счастью, Лариса, стараясь ступать неслышно, вышла в коридор и осторожно поставила ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей на палубу. Громкие голоса остановили ее.
