Немцев в Свинемюнде добивал на земле полк Тамары Рогальской, который повернули с берлинского направления в начале мая. Переправляться они должны были на шлюпках, и, хотя с большой земли их поддерживала огромная сила артиллерии и с воздуха тоже поддерживали, переправляться было очень страшно. Все понимали, что это уже конец, но немцы стреляли вовсю. Зайдя по пояс в воду, девушки забирались в шлюпки. Тамара залезла первая, думая о том, что плавает очень плохо. Переправившись, девушки услышали, что погиб Павел Ярыгин, комбат из их дивизии, молодой, веселый командир, который здорово пел и нравился девушкам. Когда был взят порт Свинемюнде, встретились с другим полком той же дивизии. Солдаты кричали: «Победа! Победа!» — и девушки подумали, что это кричат потому, что взят порт.
Тамаре и ее подругам довелось участвовать в братании с союзниками. Почти никто из них ни до этой встречи, ни после не видел иностранцев. Поразило их то, что американцы были всякие — и белые, и черные. А американцев поразили эти молодые женщины с автоматами (в том наступлении они были без винтовок). Тамара запомнила, как два солдата — черный и белый — кричали, увидев их, «Вау! Вау!», девушкам это показалось очень смешным. Кто-то из девчонок, как и солдаты, уже вовсю обнимался с американцами. На сердце было ощущение необыкновенного счастья
[470]. Как все они мечтали об этом дне, о том, что «мы доживем и кончится война, и какая тогда будет жизнь…»
[471].
Глава 21
«Ничего не обещают они!»
Часть Веры Чуйковой стояла в сорока километрах от Берлина, и, как многих солдат, девушек-снайперов возили после победы в фашистскую столицу на экскурсию. Первое впечатление у Веры было: «с нашей стороны весь город разрушен». А в городке, где они стояли, организовали «лагерь гражданских» для женщин — фильтровали, проверяли тех, кто внушил подозрение советским властям. Девушки-снайперы пошли туда из любопытства, посмотреть. Издалека, из-за ограждения, женщины из лагеря — русские женщины — махали им. Комбат Бочаров, узнав, что девушки туда ходили, предупредил: «Вы с этими женщинами не общайтесь» — и объяснил, что эти русские женщины специально были заражены венерическими болезнями
[472]. Девушек-снайперов охватила брезгливость и жалость к тем женщинам и злость на них, что немцам продались: теперь вот сами виноваты.
Все, чего хотелось Вере и ее подругам, — это отоспаться после тяжелых последних месяцев. Однако расслабиться не получалось: до победы они обучали пополнение, солдат 1926 года рождения. Сначала отношения не складывались — девушки-сержанты начали с солдатами заниматься строевой подготовкой; солдаты роптали, что баб поставили. Потом, когда пошли занятия с оружием, в том числе трофейным, которое девчонки учили солдат разбирать, собирать, пристреливать и метко стрелять из него, солдаты все же начали испытывать к этим девушкам уважение. А девчонкам очень хотелось домой. Все обсуждали, как приедут, как переоденутся в платья, что приготовят из еды, куда пойдут. Комбат, очень хороший человек, когда слышал об этом, все говорил им: «Девчата, девчата, куда вы так рветесь, там ничего хорошего нет…» Без подробностей: он и так рисковал. Вера убедилась в том, как он был прав, только вернувшись домой: письма, которые приходили им на фронт, были просмотрены цензурой, «половина заляпана, оставят про домашние дела только», так что они не знали даже, что в тылу все еще карточки и голод
[473]. «Все так ждали победы, так хотели домой вернуться, родителям помогать»
[474], — вспоминала Лидия Бакиева.
Отпраздновали победу, а о демобилизации для большинства из этих девушек и речи не шло. Веру и ее подруг отправили помогать Смершу: требовались писари, составлять бумаги на бывших советских военнопленных. Вере запомнились длинные опросные листы — где попали в плен, где были в плену, и так далее, и так далее. Во время допросов в комнате сидела служебная собака. «Наверное, не надо так с людьми, — шептались девушки в казарме. — Воевали же, кто-то раненый в плен попал, кто контуженый». А их теперь как врагов допрашивают, с собакой. Однако все сходились в том, что наверху начальству виднее
[475].
А Клава Пантелеева тем временем уже вышла на работу на свою ткацкую фабрику. После победы она и ее взвод лишь пару недель были со своей частью. В первые дни девушки поднимались у землянок на бруствер и смотрели на длинные-предлинные колонны пленных немцев, которых гнали мимо. Один из них неожиданно вытащил из кармана и подарил Клаве флакончик духов: откуда он у него взялся? Потом немцев уже не было, а солдатам, чтоб не скучали, нашли занятие: хоть стояли они на опушке какого-то леска, но расчистили там все дорожки и бровки выровняли. Уже в июне девушек демобилизовали и с первым эшелоном отправили домой: точно как показывают в фильмах, ехали девчонки и «старики» — солдаты, которым было по сорок или даже по пятьдесят. Клава запомнила, как много среди них было ездовых, войну-то вели почти всю на лошадях! К большой радости девушек, заменили им шинели — у Клавы была шинель и горелая, и рваная. Дали новые — отличные английские, серого цвета (Клава потом перешила себе на пальто, и не она одна), и повезли в теплушках — таких же вагонах для скота, в которых чуть больше года назад везли на фронт. Дали им с собой продуктов «полно» — и сухарей, и брикетов пшенных, и еще чего-то в этом роде. Теперь, когда Германия осталась позади, эти продукты снова стали большой ценностью — а как рада была им большая семья Клавы! Привезла она и денег — пока была на фронте, у нее копились на аттестате, немного, конечно, но все это было большое подспорье голодавшим родителям, брату и сестре — «разговелись»
[476].
Через пару дней после победы в Яблонце играли свадьбу: снайпер Люба Гусева выходила замуж за хорошего парня, разведчика. Пригласили гармониста, и Клава Логинова с подругами наделали пельменей — по рецепту, которым пользуется на Урале чуть не каждая хозяйка:
1 стакан холодной воды
чуть-чуть соли
1 яйцо
1 килограмм муки
1 килограмм мяса
Муку высыпаешь горкой на стол, воду надо смешать с яйцом и солью и лить в муку понемножку, все время мешая. Можно и без яйца. Тесто должно получиться такое крутое, чтобы само отлипало от рук. Фарш самый вкусный — из трех сортов мяса: говядины, свинины и баранины. В старые времена, конечно, вместо баранины клали «дикое мясо» — лося или косули. Фарш, даже когда появились мясорубки, в пельмени клали только рубленый. Готовые пельмени замораживали в полотняных мешочках, вывесив на улицу. Перед тем как высыпать пельмени из мешочка в кастрюлю с кипящей водой, мешочек нужно было как следует потрясти, чтоб пельмени загремели — а то будут вариться склеенными. На Урале заготавливали пельмени на зиму после того, как наступали большие морозы. За дело садились всей семьей, чтобы наделать сотни маленьких пельменей. Садились вместе несколько поколений женщин (мужчины только мясо рубили), работали, песни пели, разговаривали.
