— Сейчас сверни направо!
Направо вела узкая грунтовая дорога. Михаил на мгновение замешкался — и бритоголовый снова поднял пистолет:
— Ты что, оглох?
Михаил сбросил скорость, вывернул руль и поехал по разбитой грунтовке.
Машина ползла, то и дело подскакивая на ухабах.
— Стой! — скомандовал бритоголовый, когда они отъехали от шоссе метров на триста.
Михаил остановился, заглушил мотор.
— Выходи из машины!
«Что он собирается делать? Убить меня и бросить здесь? Но зачем было ехать так далеко?»
— Я сказал — выходи!
Михаил подчинился, вышел из машины, ожидая выстрела или смертельного удара.
Бритоголовый открыл багажник машины, потом подошел к Михаилу сзади, ткнул пистолетом в затылок:
— К багажнику! И чтобы без сюрпризов!
Когда Михаил подошел к открытому багажнику, похититель ударил его под колени, втолкнул в багажник и захлопнул крышку. Крышка лязгнула, как вставная челюсть людоеда.
Через минуту мотор снова заурчал, машина поползла по грунтовке.
Михаил лежал в багажнике, чувствуя своим телом каждый ухаб, каждую рытвину на дороге. В какой-то момент он услышал под собой треск и понял, что сломал оставленную в багажнике пластиковую лопатку для чистки машины от снега. Повинуясь скорее какому-то инстинкту, чем разумным соображениям, нащупал острый осколок лопатки и сунул его в рукав.
Неожиданно машину стало меньше трясти — видимо, она снова въехала с грунтовки на шоссе. Так они ехали еще минут двадцать, и снова началась тряска.
Все тело Михаила, казалось, превратилось в один сплошной синяк.
Но все когда-нибудь кончается — и хорошее, и плохое.
Машина остановилась, мотор затих.
Прошла еще одна минута — и крышка багажника распахнулась. Над ним стоял все тот же бритоголовый тип с пистолетом в руке.
Оглядев Михаила, он приказал тому вылезать.
На этот раз Михаил подчинился охотно.
Выбравшись из багажника, он огляделся по сторонам.
Машина стояла перед неказистым одноэтажным домиком, обшитым грязно-зеленой вагонкой и окруженным покосившимся забором из штакетника.
За забором виднелся еще один дом — еще более неказистый, явно нежилой и давно заброшенный.
— Что глазами стреляешь? — прикрикнул на него бритоголовый.
Михаил подумал, что сейчас — последняя возможность вырваться на свободу. Он шагнул к похитителю и ударил кулаком в лицо…
Но руки плохо его слушались после тряски в багажнике, и бритоголовый легко уклонился от удара, а сам нанес Михаилу страшный удар в солнечное сплетение.
Михаил едва не задохнулся, от боли у него потемнело в глазах. Он с трудом удержался на ногах, а когда снова смог дышать, обнаружил, что его руки связаны за спиной.
— Я говорил — чтобы без сюрпризов! — прогудел низкий голос бритоголового.
Он подтолкнул Михаила к дому, втолкнул на крыльцо, открыл ключом дверь, и они оказались в полутемном и холодном помещении. Это было что-то вроде сеней. Похититель открыл еще одну дверь и втолкнул Михаила в большую темную комнату, подтолкнул его к колченогому стулу:
— Садись!
Михаил подчинился.
Бритоголовый зябко поежился, подошел к стене, щелкнул рубильником. Под потолком загорелась единственная лампочка без абажура. Михаил смог оглядеться.
Комната, где они находились, была большая и почти пустая. Кроме того стула, на котором сидел Михаил, здесь было еще два табурета, узкая кушетка, застеленная байковым одеялом, и этажерка с пыльными журналами. Рядом с этажеркой стояла единственная новая вещь в этом доме — электрический радиатор.
Похититель подошел к этому радиатору, вставил вилку в розетку. Вскоре от радиатора потекла струйка теплого воздуха. Бритоголовый погрел над ним руки, затем развернулся, подошел к Михаилу и пристально вгляделся в его лицо. В слабом свете лампочки тускло блеснула серьга в ухе бритого. Точно такую же нашли они с Надеждой в квартире, что находится над его собственной. Значит ли это, что первого бритого типа убили там? А потом отвезли на склад вместе с мебелью?
— Что тебе от меня нужно? — спросил Михаил. — Деньги? Возьми все, что есть…
— Не зли меня! — оборвал его похититель. — Ты прекрасно знаешь, что мне нужно!
— Понятия не имею!
Михаил вспомнил складской бокс, вспомнил завернутое в ковер тело — точно такой же человек, как тот, что теперь стоял перед ним.
Точно такой же — но мертвый.
Это казалось безумием, мистикой, бессмыслицей, но имело вполне реальное объяснение.
Надежда права, эти двое — братья-близнецы. А близнецы связаны друг с другом прочной, нерасторжимой связью, недоступной для остальных людей. И страшно подумать, что сделает этот бритоголовый тип, если подумает, что Михаил как-то причастен к смерти его брата.
Значит, нельзя проговориться, что они с Надеждой были на том складе…
Главное, держать язык за зубами.
— Понятия не имею, чего ты хочешь.
Бритоголовый скрипнул зубами и проговорил своим густым, низким голосом. Проговорил совсем не то, чего ждал Михаил.
— Портрет. Где портрет?
— Портрет? — удивленно переспросил Михаил. — Какой портрет?
— Я сказал — не зли меня! — прохрипел бритоголовый и коротко, без замаха, ударил Михаила в живот.
Боль была адская. Михаилу показалось, что в его живот врезался товарный поезд. Дышать стало нечем, как будто весь воздух из комнаты откачали.
— Так что, попробуем еще раз? — прогудел бритоголовый, переждав минуту. — Где портрет?
Михаил наконец понял, о чем тот спрашивает. О том портрете, который Алина купила в антикварном магазине. Да полно, купила ли? Может быть, она нарочно договорилась с продавцом, чтобы облапошить его, Михаила? У продавца теперь не спросишь, его убили… Так не за это ли? О господи!
Этот бритый спрашивает о портрете, который Михаил повесил в ее квартире. На самом деле, не в ее, но сейчас это не важно. Важно, чтобы прекратилась эта боль, эти страшные удары, от которых у него темнеет в глазах и перехватывает дыхание.
Он был готов ответить, но сначала надо было вспомнить, где на самом деле он последний раз видел этот злополучный портрет.
Ах, ну да… они с Надеждой видели этот портрет в складском боксе… Надежда держала его в руках, разглядывала… а потом, кажется, она сунула его в свою сумку…
Михаил хотел уже рассказать все это страшному человеку, но тут до него дошло, что, если тот узнает, что они с Надеждой были на складе, он подумает, что они как-то причастны к смерти его брата…
