«А что же он считает — один он у нас знает свой город?» — тут же подумала Надежда, но вслух разумеется ничего не сказала.
— Всегда был о вас, Надя, хорошего мнения! Так вот, установив примерное место, я сравнил ваш отпечаток с планами петровского времени из своей коллекции, и убедился, что это действительно план аптекарских огородов, какими они были в первой половине восемнадцатого века. На нем отмечены планы делянок и первые, самые старые оранжереи.
— Интересно… — пробормотала Надежда, кстати вспомнив о латинских названиях на корешках книг. По крайней мере, одно из этих названий — Ficus — имеет прямое отношение к ботанике.
— Так вот, — продолжал Савушкин, — еще более внимательно приглядевшись к этому плану, я сумел прочитать на плане еще одно латинское слово — точнее, две буквы — N и B. Вы, конечно, знаете, что это значит…
— Ну да… это пишут в тексте, когда хотят обратить особое внимание на какую-то мысль.
— Ну да, примерно так. Это — первые буквы от выражения Nota bene, то есть «заметь хорошо», или «обрати внимание».
— И где же написаны эти знаменательные буквы?
— На том месте плана, где нарисована оранжерея. Кстати, интересно, что это — самая старая оранжерея в саду, и она сохранилась до нашего времени…
— Так-таки и сохранилась? Пережила революцию, войну, блокаду, бомбежки?
— Представьте себе! То есть наверняка стекла меняли много раз, да и рамы заменяли, но оранжерея осталась на том же самом месте, и даже часть здания сохранилась с восемнадцатого века.
— Вот оно что… — протянула Надежда. — Вот в чем дело…
— Вы что-то сообразили? — заинтересовался Савушкин.
— Да нет, это так, мысли вслух… — заюлила в ответ Надежда.
— Ну ладно, рад был помочь. Если нужно — всегда обращайтесь! — и Савушкин повесил трубку, Надежда не успела даже его поблагодарить. Скверно, он, похоже, обиделся. Но что делать, нельзя вводить его в курс дела, это опасно. Человек к ней со всей душой, а она ему такую подлянку устроит!
Вспомнив про четыре убийства, Надежда забеспокоилась о Лёлике. Позвонила по телефону, но трубку никто не брал. Спит, что ли, или в ванной находится? Однако на душе было неспокойно.
Тут на кухню явился муж и поинтересовался насчет обеда. Надежда мигом сервировала стол. На первое — грибной суп, на второе — котлеты из индейки, и лучше салатик какой-нибудь легкий, раз суп такой сытный. Муж не возражал, он в этом отношении был человек покладистый.
После обеда муж был сытый и довольный. Сказал, что все у него получилось и можно пройтись, чтобы подышать воздухом. Но на улице пошел сильный дождь, так что прогулку пришлось отложить, чему Надежда была рада — набегалась уже сегодня.
— Надя, зато завтра я весь в твоем распоряжении! — заявил муж. — И не поедем мы ни в какой магазин, а пойдем на выставку Игоря. А потом перекусим где-нибудь, а то что ты все у плиты да у плиты, как будто у нас семеро по лавкам.
Надежда даже расчувствовалась от его слов.
Однако назавтра выяснилось, что с работой не все так хорошо, а точнее — все нехорошо, и обстоятельства требуют немедленного присутствия Сан Саныча в офисе. И скажите мне, какая жена в такой ситуации промолчит и отнесется с пониманием?
Надежда еле сдержалась, чтобы не разбить стопку тарелок. Уже в руки взяла, но потом поставила на место. Ругаться не стала, только посмотрела со слезами на глазах и спросила себя, для чего она вообще тогда выходила замуж, если все время одна.
Муж тут же прочитал ее мысли и обиделся. Не на рыбалку ездит и не в баню с друзьями, а работает. И ушел.
А Надежда тут же засобиралась.
Она почувствовала, что должна немедленно взглянуть на старую оранжерею, про которую говорил вчера Савушкин.
— Вообще, я же рядом с Ботаническим садом училась! — заявила она Бейсику, который с удивлением наблюдал за ее сборами. — Проводила там столько времени, к экзаменам готовилась — и столько лет не приходила туда! Стыд и позор!
Кот пожал плечами и ушел поспать на семейную кровать.
Доехав до станции метро «Петроградская», Надежда перешла реку Карповку и направилась к Ботаническому саду. Главный вход — точнее, тот, который был главным во времена ее студенческой молодости, — был закрыт, и стрелка указывала, что попасть в сад можно со стороны улицы Профессора Попова.
Надежда купила билет в отдел субтропиков, прошла через парк и вошла в оранжерею.
Внутрь оранжереи пускали только с экскурсией. Надежда немного подождала и прошла во влажную жару оранжереи с очередной группой. Здесь были несколько студентов, пожилая супружеская пара и молодая женщина с мальчиком лет шести. Мальчик был удивительно активный, он то и дело пытался что-нибудь сорвать или сломать, но мать постоянно была начеку, так что растения пока были в целости и сохранности. Экскурсовод, молодой парень, бойко сыпал латинскими названиями, быстро продвигаясь вперед.
Надежда понемногу отстала от группы и наконец осталась одна.
Чуть в стороне от тропинки, по которой она шла, копалась в земле худенькая старушка в потертом комбинезоне. Надежда с сочувствием взглянула на нее и остановилась.
Старушка подняла голову и проговорила:
— Что же вы от экскурсии отстали?
— А я шума не люблю, — ответила Надежда честно, — и как-то он все торопится…
— Я сама не люблю, когда спешат, — вздохнула старушка.
— Наверное, потому и выбрали такую работу? Растения — они ведь самые тихие, самые спокойные!
— Да уж… — старушка улыбнулась. — Но, конечно, дело не только в этом. Растения… они такие благодарные, в отличие от людей. Ухаживаешь за ними — и они расцветают, словно благодарят тебя.
— И давно вы здесь работаете?
— Всю жизнь.
— С самой молодости?
— Нет, еще раньше. Здесь еще моя мама работала, и я в детстве к ней приходила, помогала, чем могла. А до мамы еще бабушка… но она умерла в блокаду. Наша семья — старые ботаники. Прежде, — спохватилась собеседница Надежды, — в этом слове не было того отрицательного смысла, который в него вкладывают сейчас.
— Может быть, я вас здесь видела в молодости, — проговорила Надежда, — я училась рядом и очень часто заходила в сад.
— В ЛЭТИ? — догадалась старушка.
— Совершенно верно.
Между ними возникло какое-то доверие, и Надежда спросила:
— Я хотела выяснить один вопрос… может быть, вы мне поможете. Вы знаете, что такое Ficus religiosa?
— Конечно, знаю! — старушка выпрямилась, потерла поясницу. — Это латинское название, в переводе — фикус священный, одна из основных разновидностей фикуса. Он называется священным, потому что, по буддийской легенде, под таким деревом Будда пережил просветление и обрел свою божественную сущность.
