Надежду же интересовал второй алмаз, который пропал из храма то ли в шестнадцатом, то ли в семнадцатом веке. Про тот опять-таки не сказали ничего нового — украл некий испанский офицер, что прибыл в Мексику на заработки, потом испанский корабль, на котором он плыл обратно, захватил голландский капер, испанца убили, но алмаз всплыл в Голландии. То есть пират все же добрался до родной страны и продал алмаз, небось задешево.
Надежда набрала в Интернете запрос: «Знаменитые крупные алмазы с историей», проскочила быстренько про «Кохинор» и «Графа Орлова», добавила Россию восемнадцатого века.
Список уменьшился.
Надежда подумала и задала вопрос: какие приближенные Петра Первого бывали в Голландии по его поручениям.
Ей снова выдали список, она выбрала людей высокопоставленных, достаточно богатых, чтобы купить уникальный алмаз. И в этом последнем списке попалось ей имя графа Петра Николаевича Нелидова.
Богатый и знатный приближенный Петра, после его смерти попал в опалу, при Анне Иоанновне был сослан в Сибирь и умер там. Семья его жила тихо в имении, которое, к счастью, не отобрали.
Надежда выключила компьютер и задумалась. Где-то она уже встречала фамилию Нелидов. Читала что-то о нем? Нет. В школе проходили? Не то.
Она закрыла глаза и увидела фамилию, вытисненную на чем-то кожаном. И написано было по-старинному, вместо «е» — «ять», а в конце — твердый знак.
И тут же все вспомнила. У Лёлика в доме был старинный театральный бинокль — перламутровый, отделанный серебром. Бинокль был в потертом кожаном футляре, на котором виднелась полустертая от времени надпись: «Нѣлидовъ». Надежда, бывая у Лёлика дома, видела бинокль, но, будучи девочкой, больше интересовалась ручным зеркальцем в серебряной резной раме и флаконом из синего хрусталя, из которого пахло удивительными духами.
Но как-то раз Лёлик принес бинокль во двор. В углу двора рос большой старый дуб. И вороны свили на нем гнездо. И вылупились воронята. Но гнездо было высоко, воронят никак не рассмотреть. И тогда Лёлик принес из дома тот самый бинокль. Они с Надей по очереди рассмотрели двух смешных воронят и их маму, которую дети назвали Кларой, как ту, другую, из сказки. Ворона долго высиживала своих воронят и кричала мужу, боясь отойти: «Карл, Карл!»
Воронята вылупились и даже выходили уже на ветку, еще немного, и научатся летать. Все было прекрасно, юные натуралисты собрались уже домой, как во дворе появился Витька Капитонов. Мигом отобрав бинокль, он направился уже к сараям в углу двора, как Лёлик с криком бросился ему на спину.
Это был первый и единственный раз, когда Лёлик дрался, так жалко было бинокля. К тому же он сообразил, что дома ему за этот бинокль влетит.
Надя помогала ему, как могла, бросала Витьке в глаза песок и орала как резаная. Мимо шел сосед и разнял дерущихся.
Бинокль у Витьки, конечно же, отобрали, но история получила огласку, и Лёлику здорово влетело от матери. Обычно спокойная и выдержанная, в этот раз она ругалась, что вынес из дома ценную вещь, да еще семейную память.
— Так-так… — сказала Надежда и взялась за телефон.
Надежда набрала номер Лёлика.
Лёлик ответил почти сразу, но голос у него был какой-то странный, полусонный.
— Лёлик, привет! — проговорила Надежда оживленно. — Ты сейчас можешь со мной разговаривать?
— Ну да… — протянул тот. — А кто это? Это ты, что ли, Надя?
— Ну, я, я, кто же еще? Так ты можешь разговаривать?
— Вообще-то могу, хотя, конечно, не очень… то есть очень, но только не совсем…
— Что ты мямлишь? Ты что, не один?
— Ну да… а что ты звонишь-то? Может, потом, попозже… понимаешь, я тут не вполне…
— Соберись! Мне непременно нужно выяснить один вопрос. И ответить на него можешь только ты.
— Если только один…
— Хорошо, только один. Вопрос вот какой: какое отношение к тебе имеет фамилия Нелидов? Или, если так тебе больше нравится, какое отношение сам ты имеешь к этой фамилии?
— Какая фамилия? — переспросил Лёлик.
— Да Нелидов! Проснись уже, наконец! Вообще, тебе эта фамилия что-то говорит?
Но вместо того, чтобы ответить Надежде, Лёлик разжал пальцы, и телефон, выскользнув из его руки, упал. Надежда этого не видела, она набрала номер снова, но ей не ответили.
Михаил Леонов ехал с работы. Настроение, как всегда в последние дни, было плохое. Он был недоволен коллегами, недоволен водителями, недоволен прохожими на улице, но самое главное — он был недоволен собой.
Как всякий мужчина, Михаил хотел бы винить в своих неприятностях кого-то близкого, но только не себя. Но беда в том, что не было рядом с ним никого близкого — ни жены, ни любовницы, вообще никого. И волей-неволей приходилось винить себя. В самом деле, он повел себя неправильно, когда… когда встретил Надежду и посвятил ее в свои дела. Мелькнула мысль обвинить во всем Надежду — если бы она не потащилась на склад и не взяла бы там портрет, его бы не похитил тот бритый тип и не притащил в заброшенный дом.
Михаил вспомнил, с каким презрением смотрела на него Надежда: ну еще бы, он — полный тюфяк, который не сумел справиться с бандитом один на один. Здоровый мужик-то, а позволил себя в багажник запихнуть! Правда, потом презрение уступило место легкому удивлению — надо же, сумел освободиться и удрать.
Теперь, отлежавшись два дня, Михаил почувствовал себя лучше, но только физически. Он ничего не мог с собой сделать, он боялся. Боялся, что его найдет тот безжалостный убийца в кепочке, боялся, что кто-то видел его машину возле того сгоревшего дома и теперь его разыскивает полиция, боялся открывать двери, боялся даже отвечать на звонки, если номер незнакомый.
Он едва не пропустил поворот и рассердился. Нужно взять себя в руки! Но впереди ждал еще один пустой вечер с телевизором, который не сулил ничего хорошего.
Михаил вспомнил, что в доме нечего есть, и решил заехать в супермаркет. Купить продуктов, приготовить что-нибудь вкусное, так и время пройдет.
Он брел с тележкой вдоль стеллажей, уставленных консервами и крупами, и вдруг из-за угла выскочила женщина, едва не налетев на него. В руке у нее была сетка с яблоками, которая от удара разорвалась, и красные яблоки рассыпались по полу.
— Простите! — Михаил от неожиданности остановился.
Она не ответила и наклонилась к яблокам.
— Я помогу, — он присел на корточки.
Они случайно схватились за одно яблоко, и тут что-то показалось ему удивительно знакомым. Эти руки с длинными пальцами и ногтями миндалевидной формы, этот нежный аромат, исходивший от женщины. Михаил поднял глаза и увидел рассыпавшиеся по плечам волосы цвета палой листвы, и золотистые глаза, так широко расставленные, что взгляд кажется таинственным.
— Это вы? — хором вскрикнули оба, и брошенное яблоко покатилось по полу.
