— Мои поздравления!
Надежда открыла глаза и повернула голову. Она все еще не привыкла к яркому свету и в первый момент увидела только неясный силуэт с серебристым нимбом вокруг головы. Но скоро зрение полностью восстановилось, и Надежда разглядела худощавого мужчину с удивительно светлыми волосами.
— Господин Вергилис! — проговорила Надежда удивленно. — А вы как здесь оказались? Впрочем, кажется, я догадываюсь. Вы ведь нашли старинную карту под портретом, и эта карта привела вас в Ботанический сад…
— Ну да, а вы сделали за меня остальную работу! А теперь отдайте мне камень — вы ведь нашли его, судя по вашим сияющим лицам?!
— В честь чего? — процедила Надежда. — Михаил — потомок графов Нелидовых, этот камень — его фамильная драгоценность, я ему помогла в поисках, а при чем здесь вы?
— Вот при чем! — раздался сухой щелчок, и в руке Вергилиса появился черный пистолет.
Михаил ахнул.
— Советую вам отдать мне камень. Я ведь могу не убить вас, а очень серьезно ранить. Так серьезно, что вы никогда уже не сможете полностью поправиться…
— Неужели вы станете здесь стрелять? Мы не в лесу, а в центре большого города, поднимется шум, приедет полиция…
— А вы проверьте — стану или не стану! Знаете, как больно, когда прострелена коленная чашечка?
— Что ж, это серьезный аргумент… — Надежда взглянула на Михаила. — Боюсь, придется ему отдать камень…
С этими словами она шагнула к Вергилису.
При этом Надежда как бы случайно зацепилась ногой за натянутую над землей проволоку, железная канистра с грохотом свалилась с бочки, за ней попадали пустые бутылки. Вергилис вздрогнул и обернулся.
А от бытовки к ним уже бежали двое рабочих. Один из них размахивал лопатой, другой держал наперевес лом.
— Куда прешься, шайтан! — закричал первый работяга. — А ну, проваливай прочь!
Второй подкрепил его слова длинной матерной тирадой. Сильный азиатский акцент прибавлял русскому мату какой-то особый, экзотический колорит.
С другой стороны приближался крепенький мужичок начальственного вида. Он пыхтел, как паровоз, и гневно восклицал:
— Написано же здесь, что вход на площадку воспрещен! Нет, они проникают и проникают! И благо бы еще подростки, а тут взрослые люди! Вы вообще о чем думаете? Вам хорошо, вы разобьетесь, и все, а мне за вас отвечать! Нет, мне это надоело! Буду оформлять протокол об административном правонарушении!
— Ну и как теперь? — вполголоса проговорила Надежда. — Вы все еще намерены стрелять?
— Ваша взяла! — прошипел Вергилис. — Какие у вас условия?
— Здесь не самое лучшее место для переговоров. Но так и быть, я с вами готова договориться на приемлемых условиях. Поедем, я знаю одно хорошее место. Только, чур, вы будете за рулем и пистолет отдадите Михаилу…
— Еще чего!
— Иначе — никаких переговоров!
Вергилис скрипнул зубами — и принял условия Надежды. Да еще пришлось и рабочим денег дать, чтобы не шумели.
— К вам человек пришел, — Дуняша появилась в дверях кабинета, исподлобья взглянула на хозяина.
Владимир Леонтьевич недовольно посмотрел на прислугу. Совсем не умеет себя вести, словно только вчера приехала из деревни. Впрочем, так оно и есть. А приличную прислугу сейчас в Петрограде днем с огнем не найти…
— Что за человек? — спросил профессор. — Говори толком! Почему из тебя каждое слово нужно клещами вытягивать?
— Какой-то странный. Вроде из этих… нонешних.
— Матрос, что ли?
— Не, какой матрос! Матросов я знаю! — Дуняшины глаза загорелись. — Этот не из матросов!
— Ладно, проси. Сам разберусь. — Владимир Леонтьевич понял, что от прислуги толку все равно не будет.
Она вышла, и через минуту в кабинет вошел высокий человек в солдатской шинели, до самых глаз замотанный в башлык.
— Что вам, милостивый государь? — сухо проговорил профессор. — У меня имеется охранная грамота от вашего Совета, подписанная самим господином… извиняюсь, товарищем Зиновьевым. В этой грамоте четко сказано, что я не подлежу уплотнениям и экспроприациям как пролетарий умственного труда…
— Владимир Леонтьевич, вы меня не узнали? — гость размотал башлык, открыв лицо.
— Граф?! — профессор вскочил. — Сергей Константинович? Что за маскарад!
— За мной гнались революционные матросы. На меня выписан расстрельный ордер. Я чудом до вас добрался… Всюду патрули — матросы и эти… красногвардейцы.
— Да, удивительные времена, страшные времена… — профессор снял пенсне, нервно протер его платком. — Дело в том, граф, что моей жены сейчас нет в городе. Я отправил ее к тетке в Царское Село, там безопаснее…
— Я знаю, и я шел не к ней, а к вам.
— Вот как? Действительно, удивительные времена! Любовник моей жены приходит ко мне за помощью. Впрочем, я помог бы вам. Все же мы с вами — порядочные люди и должны помогать друг другу. Но если вы хотите, чтобы я вас спрятал от большевиков… боюсь, что это не в моих силах… у них всюду глаза и уши. Даже моя прислуга, эта Дуняша… по вечерам к ней приходит матрос… видели бы вы его! Это просто страшилище, в женской шубе, обмотанной пулеметными лентами… простите, я отвлекся. В общем, я не могу рисковать — ведь от расположения новых властей зависит, смогу ли я сохранить Ботанический сад. А сад — это дело всей моей жизни. Вы же знаете, у нас уникальная коллекция растений, которая начала создаваться еще при Петре…
— Вы неправильно меня поняли, Владимир Леонтьевич. Я не прошу вас спрятать меня. Я вообще не хочу прятаться. Я хочу пробраться на Дон, в Добровольческую армию генерала Алексеева. Единственное, о чем я хочу вас попросить, — спрятать одну вещь. Это очень ценная фамильная вещь, и я не хочу, чтобы она попала в руки большевиков. Ведь у вас в Ботаническом саду наверняка найдется надежное место…
— Ах, вот как… — в голосе профессора зазвучало явное облегчение. — Это другое дело… спрятать у нас можно многое. Сад большой, и в нем много укромных мест. Вот, пожалуй, я покажу вам, как найти один тайник еще петровских времен…
— Это было бы весьма благородно с вашей стороны! Это совсем небольшая вещь…
Нелидов достал из-за пазухи замшевый мешочек и показал его профессору. В это время за дверью послышался какой-то шум. Граф вздрогнул и уронил мешочек на стол. Из него при этом выкатился большой золотистый камень.
Редкий в это время года солнечный луч, проникший в кабинет сквозь переплет окна, коснулся этого камня, и вся комната наполнилась тревожным золотым сиянием.
Профессор поднес палец к губам и открыл дверь кабинета. При этом от двери с испуганным видом отскочила Дуняша.
— Я вам, кажется, говорил, что подслушивать скверно! — прикрикнул на прислугу Владимир Леонтьевич.
