— Правда? Никогда бы не поверила!
— Это чистая правда, как и то, что мой родной брат ослеп в младенчестве. То есть никто не знает, как подействуют на него эти крупинки. Я думаю, меня они сделали неуязвимой для лунных чар. Но я еще не рассказала вам, как попала сюда. Это была не случайность. Я пришла сама.
— Сама? — в один голос выдохнули Сорен с Гильфи.
— Я же говорю, это долгая история.
— У меня перерыв, так что я свободен, — быстро заявил Сорен.
— Здесь почти нет надзирателей, — неуверенно протянула Гильфи. — Пожалуй, моего отсутствия тоже никто не заметит.
— Тогда слушайте. Во-первых, я гораздо старше, чем кажется. Я взрослая сова.
— Как? — снова хором воскликнули Сорен с Гильфи.
— Честное слово. Я вылупилась почти четыре года назад.
— Четыре года назад! — ошарашенно повторил Сорен.
— Да. Возможно, виной всему те же крупинки, но только я с рождения была маленькой. Я была самым мелким совенком в нашей семье, да так никогда и не выросла во взрослую сову. Перья у меня тоже появились очень поздно, но к тому времени я уже научилась бороться с ними, — при этих словах Гортензия порылась клювом на дне гнезда и вытащила оттуда хорошенькое бурое перышко с белыми крапинками.
— Осталось после линьки? — деловито поинтересовался Сорен. Он тоже линял, когда потерял свой первый пушок. Тогда родители устроили ему церемонию Первой Линьки, а мама спрятала на память несколько его детских пушинок.
— Никакая это не линька! Я сама выщипала себе перья.
— Сама себя ощипала? — в ужасе пробормотали Сорен и Гильфи.
— Ну да, — рассмеялась Гортензия, и ее веселое чуррр показалось друзьям самым приятным звуком, который они слышали в Сант-Эголиусе. — Надеюсь, вы не забыли, что я НПП? — лукаво подмигнула она.
— Не Предназначена для Полетов, — тихо прошептал Сорен.
— Разумеется, секретность тоже сыграла свою роль, но вообще-то я не летаю из-за задержки оперения. Так что я добровольно.
— Что добровольно?
— Пришла сюда. Чтобы выяснить, что тут творится. Понимаете, наше лесное королевство Амбала особенно пострадало от патрулей Сант-Эголиуса. Мы потеряли огромное количество яиц и новорожденных совят. Нужно было что-то делать. Кто-то должен был пожертвовать собой. Одна из храбрейших наших сов полетела следом за патрульными и обнаружила на дне глубокого каньона этот каменный лабиринт. Во имя этого открытия она пожертвовала собственным яйцом, которое похитили разбойники Сант-Эголиуса.
Я тоже решила помочь общему делу. Я рано поняла, что из-за задержки оперения меня вряд ли ждет нормальная совиная жизнь. Даже когда перья мои все-таки появились, толку от них почти не было. Я так и не смогла по-настоящему летать: ни силы, ни размаха — так, жалкое трепыхание. Я с трудом могу перелететь с одного дерева на другое. Какому самцу нужна такая убогая подруга? Какая из меня мать, если я не могу охотиться и никогда не сумею научить летать своих деток?
Что мне оставалось делать? Моей судьбой было превратиться в никчемную сову-одиночку, которая живет в вонючем, кишащем червями дупле у самых корней дерева и кормится подачками сердобольных родичей. Сама мысль о таком существовании мне была ненавистна. Я не желала становиться никому ненужной приживалкой, не хотела, чтобы родители заставляли своих птенцов навещать меня из жалости!
И тогда я приняла решение. Если мне не суждено жить нормальной жизнью, я могу использовать свое уродство на благо общего дела! Я решила отправиться в Академию Сант-Эголиус и сделать все возможное, чтобы помешать осуществлению кровожадных планов по захвату совиного мира. Вы ведь уже догадались, к чему они здесь стремятся?
Сорен и Гильфи молча кивнули.
— Яйца стали частью моего плана. Я делаю все, что в моих силах. За время моего пребывания в Сант-Эголиусе мне удалось спасти более двадцати яиц. В этом деле на помощь нам пришли гигантские белоголовые орлы. Они единственные птицы, которые могут беспрепятственно подлетать к этому страшному месту. Трещины в скалах издавна служат местом их гнездовья, поэтому орлы отлично ориентируются в горах. Не говоря уже о том, что здешние совы их до смерти боятся. Видели шрам на крыле у Виззг? Это отметина от орлиных когтей.
— Но как же ты здесь очутилась, если не умеешь летать? — не понял Сорен.
— Затяжной перелет, — ответила Гортензия.
— Какой перелет? — хором переспросили совята.
— Затяжной. Чтобы такой совершить, надо было дождаться особенно пасмурного, хмурого дня. Я заранее выщипала себе перья, чтобы походить на настоящего совенка, — при этих словах Сорен невольно поморщился. — Затем две большие полярные совы, оперение которых превосходно сливается с облаками, перенесли меня на камни перед самым входом в каньон Сант-Эголиус. Там есть небольшая рощица с мшистой землей. Кстати, именно там добывается мох, которым выстланы наши гнезда. Вот в этом пустынном месте полярные совы и оставили меня в тот далекий пасмурный день.
— И ты в одиночку спасла целых двадцать яиц?
— Да. И сейчас в моей родной Амбале обо мне складывают легенды. Жалкая сова, о которой никто слова доброго не сказал, стала героиней сказок и преданий! — без тени былого смирения проговорила Гортензия.
— Но послушай, — перебил ее Сорен, — нельзя жить только этим! Ты же не можешь навсегда остаться в Сант-Эголиусе.
— Орлы обещали по первой просьбе забрать меня отсюда. Но я каждый раз говорю — нет-нет, сначала спасем еще несколько яиц, а потом еще… Я просто помешалась на этом.
— Но ведь ты смертельно рискуешь, — прошептала Гильфи.
— Все добрые дела требуют риска, — печально ответила Гортензия. — А это по-настоящему доброе дело.
— Слушай, мы хотим улететь отсюда. Хочешь с нами? — предложил Сорен.
— Каким образом? Я ведь не умею летать. Как и вы, кстати.
— Мы научимся! — горячо заверил ее Сорен.
— Вот и славно, — негромко ответила Гортензия, и что-то в ее голосе заставило Сорена с Гильфи невольно поежиться. Видимо, неясыть и сама поняла, что напугала совят, потому что быстро сменила тон и гораздо веселее произнесла: — Выше клювы! Не сомневаюсь, у вас все получится! У кого есть крылья, тот найдет выход. Дайте-ка мне взглянуть на ваши!
Сорен и Гильфи с гордостью развернули перед ней свои крылья.
— Прелестно, — прошептала Гортензия. — Сорен, у тебя уже показались кроющие перья. И первостепенные маховые тоже хороши. Будешь отлично парить, никакие воздушные ямы тебе не страшны. Бородки у вас обоих пока мягкие, но ничего, скоро затвердеют. Я вижу, что вы оба будете прекрасно летать.
— А можно посмотреть на орлов, когда они прилетят за яйцом? — спросил Сорен.
— Я даже не знаю… Они прилетают перед самым рассветом.
