И что за ржавь сделал Алебастр? У нее в голове это не укладывается. Орогены не могут работать вместе. Это доказано – когда два орогена пытаются оказать одно и то же влияние на проявление сейсмической активности, тот, у кого выше самоконтроль и точность, передавливает. Более слабый может пытаться – и выгорит, или сильный пробьется сквозь его торус и заморозит вместе со всеми окружающими. Именно потому Эпицентром руководят старшие орогены – они не просто более опытные, они могут убить любого, кто выступит против них, хотя и не предполагается, что они должны это делать. И потому у десятиколечников есть выбор: никто не собирается заставлять их что-либо делать. За исключением Стражей, конечно.
Но то, что сделал Алебастр, было безошибочно, хотя и необъяснимо.
Да ржавь все это побери! Сиенит садится прежде, чем успевает упасть. Мир мерзко вращается. Она облокачивается на поднятые колени и кладет на руки голову. Сегодня они никуда не уехали и не поедут. У Сиен нет сил ехать верхом, а Алебастр вряд ли способен выбраться из спальника. Он даже не одет, он просто свернулся клубком с голой задницей и трясется, совершенно бесполезный.
Так что на долю Сиен остается в конце концов встать, порыться в мешках и достать пару чеканистых мела – маленьких дынь с жесткой коркой, заползающих под землю во время Зимы, или так рассказывают геоместы – и закатить их в остатки их костра, который они, к ее радости, не успели разбросать. У них не осталось ни растопки, ни топлива, но углей хватит, чтобы испечь дыньку, так что через пару часов они поедят. Она вытаскивает из кучи мешок с кормом для лошадей, наливает воды в ведро из промасленной холстины, чтобы они могли попить, смотрит на кучу их навоза и думает, что надо бы смести ее с виадука, чтобы не воняло.
Затем она снова ползет к спальнику, который, по счастью, сухой после недавнего инея. Она падает позади Алебастра и погружается в дрему. Она не спит. Самое малое содрогание земли при затухании горячей точки дергает ее сэссапины, не давая ей полностью расслабиться. Но все же от того, что она просто лежит, силы ее немного восстанавливаются, разум успокаивается, пока остывающий воздух не заставляет ее прийти в себя. Закат.
Она моргает. Обнаруживает, что почему-то обнимает Алебастра сзади. Он по-прежнему лежит, свернувшись комочком, но на сей раз его глаза закрыты, а тело расслаблено. Когда она садится, он чуть вздрагивает и тоже поднимается.
– Мы должны поехать на узловую станцию, – выдавливает он хриплым голосом, что ее не удивляет.
– Нет, – отвечает она, слишком усталая, чтобы злиться, в конце концов совсем оставив попытки казаться вежливой. – Я не поеду верхом по боковой дороге по темноте, пока у меня сил нет. У нас не осталось сушеного торфа, и все остальное на исходе. Нам надо заехать в какую-нибудь общину и закупиться. А если ты хочешь заставить меня ехать в какой-то узел в заднице мира, то тебе придется отдать меня под суд за неповиновение.
Она прежде никогда не противилась приказу, потому немного не понимает последствий, но она слишком устала, чтобы думать об этом.
Он стонет и прижимает ладони тыльной стороной ко лбу, словно от головной боли, чтобы загнать ее поглубже. Затем он ругается на языке, который она слышала от него раньше. Она по-прежнему не понимает его, но теперь все больше уверена, что это язык каких-то креолов Побережья, что странно, поскольку он говорил, что был зачат и воспитан в Эпицентре. Но все же кто-то должен был воспитывать его первые несколько лет, прежде чем он стал достаточно взрослым, чтобы попасть в гальки. Она слышала, что многие расы Восточного побережья темнокожи, как он, так что, возможно, она услышит такой язык, когда они доберутся до Аллии.
– Не поедешь со мной – один поеду, – резко отвечает он, перейдя наконец на разговорный санзийский. Он встает, ищет ощупью одежду и одевается, будто серьезно намерен ехать. Сиенит смотрит на него вытаращив глаза, поскольку его трясет так, что он едва может стоять. Если он в таком состоянии сядет в седло, он свалится.
– Эй, – говорит она, а он продолжает свои лихорадочные сборы, будто не слышит ее. – Эй! – Он дергается и зло смотрит на нее, и она запоздало понимает, что он действительно ее не слышит. Он слушал все время нечто совершенно другое – землю, свое внутреннее безумие, кто знает. – Ты убьешься.
– Мне плевать.
– Это же… – Она встает, подходит к нему, хватает его за руку как раз тогда, когда он тянется к седлу. – Это глупо, ты не…
– Не говори мне, чего я не должен делать. – Его рука как стальной трос, когда он наклоняется, чтобы прорычать это ей в лицо. Сиен чуть не пятится… но в упор она видит его налитые кровью белки, безумный блеск, расширенные зрачки. С ним что-то не так. – Ты не Страж. Ты не смеешь приказывать мне.
– Ты с ума сошел? – Впервые с момента их встречи она… беспокоится. Он так легко использовал свою орогению, и она понятия не имеет, как он это сделал. Он настолько худ, что она, вероятно, легко могла бы отлупить его, но он заморозил бы ее после первого удара.
Он не дурак. Она должна заставить его понять.
– Я пойду с тобой, – твердо говорит она, и он смотрит на нее с такой благодарностью, что она ощущает себя мерзко после недавних нелестных мыслей о нем. – Как только чуть рассветет, чтобы мы могли спуститься на нижнюю дорогу, не сломав лошадям ноги, а себе шею. Хорошо?
Его лицо перекашивает болью.
– Слишком долго…
– Мы и так проспали весь день. А когда ты говорил об этом раньше, ты сказал, что туда ехать два дня. Если мы потеряем лошадей, насколько это затянется?
Это останавливает его. Он моргает, стонет, шатается, отпускает седло. Все залито алым светом заката. Вдалеке за его спиной виднеется скалистое формирование, высокий цилиндр, который с первого взгляда Сиенит не может определить как искусственное или природное. Может, его поднял другой ороген, или это очередные древние руины, закамуфлированные лучше остальных. На фоне его Алебастр стоит, подняв глаза к небу, словно желает завыть. Его кулаки сжимаются и разжимаются, сжимаются и разжимаются.
– Узел, – говорит он в конце концов.
– Да? – Она тянет слова, пытаясь не дать ему услышать, что она потакает безумцу.
Он медлит, потом глубоко вздыхает.
– Ты знаешь, что толчки и извержения никогда не возникают ниоткуда, как в этот раз. Триггером этого, смещением, что нарушило равновесие горячей точки, был узел.
– Откуда ты… – Конечно, он знает, он же десятиколечник. Затем она осознает смысл. – Подожди, ты хочешь сказать, что все это запустил узловик?
– Именно это я и говорю. – Он оборачивается к ней, снова сжимая кулаки. – Теперь ты понимаешь, почему я хочу попасть туда?
Она тупо кивает. Она понимает. Потому что ороген, который запросто запускает супервулкан, не может сделать этого, не создав торус размером с небольшой город. Она невольно смотрит за лес, в направлении узла. Отсюда она ничего не может увидеть, но где-то там ороген из Эпицентра уничтожил все живое в радиусе нескольких миль.
