Сейчас все это не имеет значения.
– Мы не ищем неприятностей, – говоришь ты. – Мы пришли за водой. Как и ты.
Женщина, которая с любопытством смотрит на Хоа, снова переводит взгляд на тебя.
– Я тоже не собираюсь ничего устраивать. – Она демонстративно закрывает очередную флягу, которую наполнила. – Мне еще много таких надо налить. – Она показывает подбородком на твой рюкзак и прикрепленную к нему флягу. – Тебе надолго не хватит.
Ее фляги действительно огромны. Наверное, тяжелые, как бревно.
– Ждешь кого-нибудь?
– Не-а. – Женщина ухмыляется, показывая замечательно белые зубы. Пусть она сейчас и неприкаянная, но прежде она жила иначе – ее десны не знали недоедания. – Хочешь грохнуть меня?
Ты вынуждена признать, что не ожидала такого.
– У нее наверняка есть жилье поблизости, – говорит Хоа. Ты с удовлетворением видишь, что он стоит в дверях, глядя наружу. Настороже. Умный парнишка.
– Ага, – говорит женщина весело, невзирая на то что они раскрыли ее невеликую тайну. – Пойдете за мной?
– Нет, – твердо отвечаешь ты. – Ты нам не нужна. Оставь нас в покое, и мы не тронем тебя.
– И я тоже.
Ты снимаешь флягу с плеча и ставишь ее под кран. Это неудобно – фляга сделана так, чтобы кто-то ее держал, пока второй качает воду.
Женщина молчаливо предлагает помощь, берясь за рычаг. Ты киваешь, и она качает тебе воду. Сначала ты напиваешься досыта, затем в напряженной тишине наполняешь флягу. Нервы заставляют тебя нарушить молчание.
– Ты сильно рисковала, придя сюда. Вероятно, все скоро вернутся.
– Не все и не скоро. И ты тоже сильно рискуешь.
– Верно.
Женщина кивает на груду наполненных фляг, и ты запоздало замечаешь – что это там? На горлышке одной из фляг какое-то сооружение из веточек, скрученных листьев и куска кривой проволоки. Оно тихо щелкает, когда ты на него смотришь.
– Гоняет тест, кстати.
– Что?
Она пожимает плечами, окидывает тебя взглядом, и ты понимаешь – эта женщина такая же неприкаянная, как ты глухачка.
– Это землетрясение на севере, – говорит она, – как минимум девять баллов. Именно это мы ощутили на поверхности. И оно было глубоко. – Она внезапно замолкает, отворачивается от тебя и хмурится, словно услышала что-то тревожное, хотя там нет ничего, только стена. – Никогда не видела такого землетрясения. Странный рисунок у него. – Затем снова, как птица, резко поворачивает голову к тебе. – Вероятно, прорвало много водоносных слоев. Конечно, со временем они восстановятся, но в ближайшей перспективе невозможно сказать, какие загрязнения могут возникнуть вокруг. Я имею в виду, это же отличное место для города, верно? Ровное, легкий доступ к воде, нигде поблизости никаких сдвигов. Я хочу сказать, тут, вероятно, когда-то мог быть город. Знаешь, сколько грязи оставляют после себя умершие города?
Ты не сводишь с нее глаз. Хоа тоже, но он на все так смотрит. Затем та штука во фляге перестает щелкать, и неприкаянная наклоняется, чтобы вытащить ее. От нее в воду уходила какая-то полоска – кора?
– Безопасно, – говорит она и запоздало замечает твой взгляд. Она чуть хмурится и показывает полоску. – Она сделана из того же растения, что и сафе. Ну, приветственный чай. Знаешь? Но я обработала его еще кое-чем, чтобы улавливать те вещества, которых не улавливает сафе.
– Нет такого, – вырывается у тебя, и потом ты замолкаешь, обеспокоенная ее резким взглядом. Надо закончить фразу. – То есть… нет того, вредного для людей, чего не улавливает сафе.
Только потому его и пьют, поскольку вкус у него как у кипяченой мочи.
У женщины раздраженный вид.
– Это не так. Где тебя, ржавь земная, учили?
Это то, чему ты сама учила в яслях Тиримо, но прежде чем ты успеваешь ответить, она резко говорит:
– Сафе не работает в холодном растворе, все это знают. Жидкость должна быть теплой или комнатной температуры. Оно также не ловит того, что убьет тебя через несколько месяцев, а не за пару минут. Чего хорошего, если ты помрешь не сегодня, а через год от коросты?
– Ты геомест! – выдыхаешь ты. Это кажется невозможным. Ты видела геоместов. Такими люди представляют себе орогенов, когда они в благодушном настроении – загадочные, непостижимые, обладающие знаниями, запретными для смертных, волнующие. Никто, кроме геоместов, не знает так много бесполезных фактов.
– Нет. – Женщина подбирается. Ее почти разрывает от гнева. – Мне хватило мозгов не слушать этих болванов в Университете. Я не дура.
Ты снова смотришь на нее в полном смятении. Но в этот момент твоя фляга переполняется, и ты ищешь затычку. Она перестает качать, затем сует крохотное устройство из коры в карман своих объемистых юбок и начинает разбирать один из тючков у ее ног, быстро и эффективно. Она вытаскивает флягу – такого же размера, как и твоя, – и отбрасывает ее в сторону. Затем, когда маленький тючок пустеет, она отбрасывает и его. Ты не отводишь взгляда от этих двух предметов. Было бы легче, если бы мальчик сам мог нести свои припасы.
– Бери их, если уходишь, – говорит женщина, и хотя она не смотрит на тебя, ты понимаешь, что она нарочно отложила их для тебя. – Я не останусь, ты тоже.
Ты подходишь взять флягу и пустой маленький рюкзачок, женщина встает, чтобы помочь тебе наполнить вторую флягу, затем снова принимается рыться в своих вещах. Привязывая флягу и спальный мешок, который ты подобрала по дороге, и перекладывая кое-какие вещи из своего рюкзака в рюкзачок для мальчика, ты говоришь:
– Ты знаешь, что случилось? Кто это сделал? – ты показываешь в направлении, откуда раздались разбудившие тебя крики.
– Сомневаюсь, чтобы это был «кто-то», – говорит женщина. Она откладывает несколько пакетов просроченной еды, пару детских трусов, которые могли бы подойти Хоа, и книги. Кто же берет книги в рюкзак? Однако женщина читает заголовок каждой, прежде чем отбросить их в сторону. – Люди не так быстро, как природа, реагируют на такие перемены.
Ты привязываешь к своему рюкзаку вторую флягу, понимая, что не надо заставлять Хоа нести слишком большую тяжесть. Он всего лишь мальчик, да еще и недоросток. Поскольку неприкаянной их общество явно не нужно, ты забираешь трусики из груды ненужных ей вещей. Ей вроде все равно.
Ты спрашиваешь:
– Ты думаешь, какие-то животные напали?
– А ты разве не видела труп?
– Я и не знала, что был труп. Люди стали вопить и разбегаться, и мы тоже побежали.
Женщина вздыхает.
– Это не неразумно, но это действительно лишает тебя… возможностей.
Словно иллюстрируя свои слова, она отбрасывает в сторону очередной выпотрошенный рюкзак и встает, поднимая на плечи два оставшихся. Один из них более поношен и явно удобнее остальных – ее собственный. Бечевкой она связывает две фляги, чтобы они улеглись на ее зад, поддерживаемые его немалым изгибом, а не болтались. Внезапно она ожигает тебя злым взглядом.
