Это прекрасно отвлекает всех.
– Как? – спрашивает Тонки. – Как ты собираешь их всех сюда?
– Не бери в голову. Отвечай на вопрос.
Ты могла бы сказать Юкке, чтобы не беспокоилась.
– Мне нормально, – тут же говорит Тонки. Удивительно, что она слюни не пускает. Вот тебе и потрясение от перспективы неизбежной гибели всего человечества.
– Хорошо, – Юкка обращается к Хоа. – Теперь ты. Здесь есть еще несколько твоих.
– Больше, чем ты думаешь, – тихо говорит Хоа.
– Да. Ладно. – Юкка воспринимает это с невероятной самоуверенностью. – Ты все слышал. Если хочешь остаться здесь, следуй правилам. Никаких драк. Никакого… – Она грозит пальцем и обнажает зубы. Это на удивление понятно. – И будешь делать так, как я говорю. Понял?
Хоа чуть склоняет голову набок, его глаза блестят откровенной угрозой. Увидеть его алмазные зубы было настоящим шоком – ты уже начала было считать его довольно милым существом, хотя немного чудаковатым, а теперь не знаешь, что и думать.
– Ты мной не командуешь.
К твоему удивлению, Юкка наклоняется и смотрит ему прямо в лицо.
– Вот что я тебе скажу, – говорит она. – Можешь продолжать делать то, что, очевидно, делал, – прикидываться такой невинной лавиночкой, как делают все ваши, иначе я расскажу всем, чего ты действительно хочешь.
И Хоа… пятится. Его глаза – только глаза – мечутся в сторону не-женщины на пороге. Та улыбается, хотя на сей раз не показывает свои зубы, и в этом есть нечто жалкое. Ты не знаешь, что все это значит, но Хоа вроде бы немного сникает.
– Хорошо, – со странной формальностью говорит он Юкке. – Я согласен на твои условия.
Юкка кивает и выпрямляется, позволяя своему взгляду задержаться на нем чуть дольше, прежде чем отвернуться.
– Вот что я хотела сказать перед твоим, м-м-м, небольшим приступом, это то, что мы приняли нескольких человек, – говорит она тебе. Она говорит это через плечо, поворачиваясь к порогу дома. – Мужчин с девочками вроде не было, но были другие странники, искавшие дом, среди них некоторые из квартента Чебак. Мы принимали тех, кто казался полезным. – Именно так поступает разумная община в такие времена – вышвыривает нежелательных, принимая тех, кто обладает ценными умениями и качествами. Общины, у которых сильные лидеры, делают это постоянно, безжалостно, но с некоторым холодным гуманизмом. Менее крепкие общины делают это так же безжалостно, но более грязно, как Тиримо избавился от тебя.
Джиджа всего лишь камнерез. Умелый, но его ремесло не является редкостью. Нэссун, однако, такая же, как ты и Юкка. И по какой-то причине жители этой общины хотят иметь у себя орогенов.
– Я хочу встретиться с этими людьми, – говоришь ты. Остается маленький шанс, что Джиджа и Нэссун находятся здесь под другими именами. Или кто-то видел их по дороге. Или… ладно. Шанс действительно мал.
Но ты не упустишь его. Она твоя дочь. Ты пойдешь на все, чтобы найти ее.
– Ладно. – Юкка поворачивается и подзывает тебя жестом. – Идем внутрь, и я покажу тебе несколько чудес. – Словно она уже этого не сделала. Но ты идешь следом, поскольку ни миф, ни тайна не идут в сравнение с малейшей искрой надежды.
* * *
Тело преходяще. Лидер не на час полагается на большее.
Табличка третья: «Структуры», стих второй.
16
Сиенит в потаенном месте
Сиенит просыпается от того, что одна сторона ее тела замерзла. Левая – бедро и плечо – и бо́льшая часть спины. Источник холода, резкий ветер, почти болезненно ерошит волосы на ее затылке, что означает, что ее волосы выбились из принятого в Эпицентре пучка. К тому же во рту вкус грязи, хотя язык сух.
Она пытается пошевелиться. Все тело ноет. Странная боль, не локализованная, не острая, не пульсирующая, вообще никакая. Как будто все ее тело – один большой синяк. Она невольно стонет, когда пытается пошевелить рукой и обнаруживает под ней твердую землю. Она чуть приподнимается на руках, чтобы убедиться, что по-прежнему владеет своим телом, хотя встать ей не удается. Единственное, что у нее получается, – это открыть глаза.
Под ее рукой и перед ее лицом крошащийся серебристый камень – монцонит или один из мелких сланцев. Она никогда не могла запомнить названия субвулканических пород, поскольку галечный инструктор по геоместрии в Эпицентре был ужасно занудным. В нескольких футах от нее из трещины в этом как-бишь-его-там камне растет клевер, пучок травы и какой-то пушистый кустарник. (Биоместрия ее интересовала еще меньше.) Растения постоянно качаются под ветром, хотя и не очень сильно, поскольку она прикрывает их своим телом.
Чтоб тебя, думает она и пугается собственной ментальной грубости.
Она садится. Это больно и трудно, но она это делает и обнаруживает, что лежит на небольшом каменистом склоне, окруженном растительностью. За ним безбрежный простор неба с легкими облаками. Пахнет океаном, но по-другому, не так, как она привыкла за последние несколько недель: не так солоно, более тонко. Воздух суше. Судя по положению солнца, сейчас позднее утро, но холодно, как поздней зимой.
Но ведь должен быть день. Аллия в Экваториалях, температура должна быть умеренной. А еще эта холодная, жесткая земля, на которой она лежит, должна быть теплым песком. Какой ржави она тут делает?
Ладно. Разберемся. Скала, на которой она лежит, сэссится высоко над уровнем моря, относительно близко к знакомой границе. Это край Максимали, одной из двух тектонических плит, образующих Спокойствие. Минималь севернее. И она уже прежде сэссила край этой плиты – они недалеко от Аллии.
Но это не Аллия. На самом деле они даже не на континенте.
Сиенит задумчиво пытается сделать больше, чем просто сэссить, тянется к краю плиты, как делала несколько раз прежде…
…и ничего не происходит.
Она несколько мгновений сидит, замерзнув куда сильнее, чем от ветра.
Но она не одна. Рядом, свернувшись эмбрионом, поджав длинные ноги и руки, лежит Алебастр. Либо без сознания, либо мертв. Нет, бока его медленно поднимаются и опадают. Это хорошо.
За ним, наверху склона, стоит высокая хрупкая фигура в развевающихся белых одеждах.
Сиен на миг испуганно замирает.
– Привет! – хрипло каркает она.
Фигура – судя по всему, женщина – не оборачивается. Она смотрит на что-то за вершиной, чего Сиенит не видит.
– Привет.
Хотя бы так. Сиен заставляет себя расслабиться, хотя это трудно, когда она не может достичь земли и увериться, что силы ее не покинули. Бояться нечего, журит она себя, кем бы ни была эта женщина, если бы она хотела причинить им зло, она уже сделала бы это с легкостью.
– Где мы?
