— Послушай, Джордж! — быстро сказал я. — У меня в руке пистолет. Скорее всего, ты сумеешь пальнуть первым, но второй выстрел будет моим. Если ты уверен, что убьешь меня первым выстрелом, тебе остается только нажать на спусковой крючок.
Струйки пота потекли по его лицу, и оно исказилось страшной гримасой. Дуло пистолета поднялось на пару дюймов, потом внезапно дрогнуло.
— Опусти пистолет немного пониже, Джордж, — посоветовал я ему. — Так ты только собьешь штукатурку с потолка.
Дуло пистолета резко опустилось вниз. Потом он поднял голову, и я увидел в поблекших голубых глазах ненависть, смешанную с отчаянием и неприкрытым животным страхом.
— Не надо молиться, Джордж, — ласково произнес я. — Выстрела не будет! Так же как никогда не было и старых добрых времен в Чикаго и Гаване, не так ли?
Это был последний момент его нерешительности. Дуло пистолета держалось твердо, и я смотрел прямо на него. Мне показалось, что в это мгновение я прожил целую жизнь. Вдруг его пальцы разжались, и пистолет упал на пол, а сам он не то взвыл, не то застонал, закрыв лицо обеими руками.
— Бедный Джордж! — придав своему голосу как можно больше сочувствия, воскликнула Клаудиа и, спрыгнув с кушетки, побежала к нему, вытянув вперед руки.
Я поднял пистолет, прицелился и твердо сказал:
— Не надо!
Ее фиолетовые глаза были полны обиды за то, что ее не правильно поняли. Она смотрела на меня с немой трепетной мольбой, а ее правая рука застыла в воздухе в шести дюймах от пистолета Джорджа.
— Ты не сделаешь этого? — неуверенно прошептала она.
— Только попробуй! — пригрозил я.
Она закусила нижнюю губу и медленно выпрямилась. Ослепительная улыбка, которая вдруг расплылась по ее лицу, выглядела, пожалуй, более гротескно, чем тот ужасающий парик у меня на голове.
— Рик? — Ее голос был полон надежды. — Может быть, мы сможем это уладить?
— Ты бы много выиграл от этого, — подхватила Сара притворно застенчивым голосочком. — Я имею в виду, ты мог бы взять нас обоих.
— И все деньги, — быстро добавила Клаудиа.
— Мы обе в твоем распоряжении! — продолжала Сара. — Трое в одной кровати! Или только двое, если ты устал!
— Получишь все эти деньги и можешь отдыхать сколько тебе вздумается!
"Вполне определенно о Клаудии можно сказать только одно, — подумал я, — ее скромная извилина всегда была занята единственной проблемой — деньгами”.
— Что скажешь, Рик? — проворковала Сара.
— Размышляю, — ответил я. — Если иметь в виду, что я только что спас Эрла Рэймонда от смерти, было бы резонно выставить ему счет еще на пять штук, не так ли?
Глава 11
"Еще немного, и от ее гладкой тонкой кожи останется одно воспоминание, — подумал я. — А женщина, у которой болит кожа, сгоревшая на солнце, все равно что вообще никакой женщины”.
— Перевернись, — попросил я ее. Она вздохнула:
— Опять тебя преследуют безумные желания, Рик?
— Я помню девушку, которая однажды попала в такую же ситуацию, — печальным голосом произнес я. — Она тоже не потрудилась перевернуться. Через пару дней у нее с лица кусками слезла кожа.
— Но теперь у нее все нормально? — сонно спросила Даниэла.
— Не знаю. Это случилось года два тому назад, и пластические операции еще не закончились. Она поспешно перевернулась на живот.
— Удивительно у тебя хорошо, — лениво проговорила она. — Не так, как в Биг-Суре. Никогда бы этому не поверила, но мне здесь нравится. Было бы совсем замечательно, если бы ты еще избавился от соседей, Рик. Тогда бы мне не понадобилось бикини, и у меня был бы ровный загар по всему телу.
— Ты ничего не понимаешь, — сказал я ей. — Именно эти тонкие белые полоски возбуждают в мужчине безумные желания. Как поживает Чарити?
— Хорошо. — Она с наслаждением потянулась. — Они с матерью скоро на шесть месяцев поедут в Европу. Ну и намучилась же я с ней! А что стало с остальными?
— Клаудиа и Сара предстанут перед судом примерно через месяц, — сказал я. — Джордж тоже, и примерно в это же время.
— Я рада! — В ее голосе послышались злорадные нотки. — Надеюсь, всех их приговорят к пожизненному заключению.
— Эрл Рэймонд рассчитывал, что фальшивое похищение дочери сделает ему такую рекламу, что он снова окажется на коне, — задумчиво произнес я. — Но от настоящего похищения Чарити и убийства Легарто он получил такую рекламу, которая ему и во сне не снилась! О дальнейшей карьере ему нечего теперь и думать. Ни один продюсер не хочет даже слышать его имени.
— Мне его не жалко, — решительно сказала она. — Чем он сейчас занимается?
— Последнее, что я слышал, — его первая жена предложила взять его обратно после того, как он получит развод от Клаудии.
— Она с ума сошла!
— Но при одном условии. Если они снова поженятся, она возвратит ему одну пятую того, что ей полагалось по решению суда, для того чтобы он вложил эти средства во что-нибудь солидное и безотказное, как автомат, а потом лично управлял этим делом.
— Вот так Мэри Рочестер! — восхитилась она. — Видишь, что “Санктуари” может сделать с женщиной? Я посмотрел на часы:
— Четверть седьмого. Надеюсь, ты понимаешь? Уже пятнадцать минут, как пришло время подкрепиться, а ты все еще валяешься.
— Иди и приготовь выпивку, — сказала она. — Мне надо сначала принять душ.
— Хорошо.
Я легонько погладил ее по спине и чуть-чуть дальше.
— Сколько тебе лет, Рик? — пробормотала она.
— Пятнадцать. И мне, наконец, больше не снятся сны о голой женщине с цепью вокруг талии, которая меня добивается.
— Я же тебе говорила! — с удовлетворением сказала она.
— Теперь мне снятся навязчивые сны о голой леди, у которой все тело загорелое, кроме двух тонких белых полосок. Она тоже меня все время преследует.
— По-моему, это рецидив! — холодно сказала она.
— Пойду сделаю напитки.
— А я пойду приму душ, — пообещала она.
— А как ты справляешься со своими детскими фантазиями, в которых ты расхаживаешь полураздетая или совсем голая перед мужчинами, которые сходят с ума от страстного желания?
— Это все в прошлом, — беззаботно рассмеялась она. — Я об этом совсем забыла и не вспоминала, пока ты мне не очень тактично не напомнил об этом, Рик Холман!
Похоже, пора было идти готовить напитки. Я вошел в дом, быстро принял душ, потому что знал, что Даниэла будет стоять под упругими струями очень долго, и надел купальный халат.
