Бубо ткнул когтем в свою стеклянную вертушку.
— Вот эти блескучие кусочки добыты из штуковин под названием окна, а окна эти установлены в церквях, если тебе это о чем-то говорит.
— Ну конечно! — горячо закивал головой Сорен. — Я знаю про церкви! Значит, это осколки витражей, да? Мы, сипухи, раньше часто гнездились в церквях.
— Верно говоришь. Некоторые ваши родичи и по сей день живут там, а также в амбарах и в замках…
— В замках? Что такое замки?
— Как бы тебе объяснить… Это не церковь, но и не амбар, это огромное, древнее и очень красивое дупло, сложенное из здоровенных камней. Там есть башни, стены и все такое прочее. Это тоже осталось от Других.
Сорен уже слышал о Других, но не имел ни малейшего представления о том, кто они такие. Единственное, что он знал, так это то, что Другие были не совы, не птицы и вообще не относились ни к одному знакомому виду живых существ. Кроме того, их больше не было. Они жили давным-давно, возможно, еще во времена первого Глаукса, прародителя всех живущих на свете сов.
— Замки, — мечтательно протянул Сорен. — Какое красивое слово. Красивое и величественное.
— Это уж точно, величественное. Да только не годиться совам — сипухи они или не сипухи — селиться в амбарах, церквях и замках. Уж поверь моему слову, малыш. Лучше всего нам жить на деревьях.
— Но ведь сам ты живешь в пещере.
— Это другое дело.
— Почему?
Бубо прищурил один глаз и внимательно посмотрел на Сорена.
— А ты любопытный, верно?
— Не знаю, — смущенно пожал крыльями Сорен. Тогда, словно желая сменить тему, Бубо неловко брякнул:
— Хочешь, расскажу тебе про стекло? — дождавшись утвердительного кивка Сорена, филин увлеченно заговорил: — Понимаешь, в церквях и в замках были так называемые окна, сделанные из стекла. Эти Другие умели даже раскрашивать стекло.
— Я читал об этом в книге!
— Да, в этом они были большие искусники. А торговка Мэгз знает, где находятся разрушенные церкви с разбитыми окнами. Сороки обожают всякие блестящие осколки, а наша Плонки тоже на них падка.
«Плонки! — ахнул про себя Сорен. — Наверное, они очень близки?»
— Плонки просто с ума сходит по разным цветным безделкам. Вот Мэгз и проносит ей целые мешки всякой всячины. Плонк утверждает, что моя кузница слишком мрачная, — Бубо обвел взглядом темную пещеру, — поэтому сама делает для меня эти стеклянные вертушки. У самой Плонк куча таких штуковин в апартаментах — так она называет свое дупло. Глупейшее название, я всегда ей это говорил!
Это было очень интересно, но Сорен не мог удержаться от вопроса:
— А вы не скучаете по дереву? Это ведь только пещерные совы любят селиться в норах и пещерах. Разве вам не тоскливо без неба?
Сорен подумал о своем дупле, где он спал с Гильфи, Сумраком и Копушей. Там был выход, по форме напоминавший совиный клюв, сквозь который всегда было видно небо. Днем отверстие сияло голубизной, а перед самым рассветом, когда совята возвращались с ночных полетов, в дупло к ним заглядывали последние звезды. Даже во сне друзья чувствовали ветер и слышали шелест длинных ветвей молочника. Сорен просто представить не мог, как можно лишиться всего этого и переселиться в пещеру.
— Я не пещерная сова, это верно. Я большой виргинийский филин, и мы совсем не привыкли к пещерной жизни. Но ты забыл, что я кузнец. Тяга к металлам у меня в желудке. — Бубо ткнул лапой в сторону полок, на которых стояла целая библиотека книг по металлам и кузнечному делу. — А мы, кузнецы, можем быть кем угодно — филинами, полярными совами или пятнистыми неясытями, но у всех нас желудки настроены на металл, на огонь кузнечного горна. Разумеется, мы тоже летаем и любим небо, но в то же время мы привязаны к земле — не так, как пещерные совы, совсем иначе. Как бы тебе объяснить… Представь, что за годы работы с металлами внутри у нас возникает сильный магнит, как у некоторых металлов, вроде железа. А у него — магнитное поле… Ты все это будешь проходить на уроках металлов, там тебе расскажут о силе магнетизма, которая притягивает мельчайшие частички вещества… Вот и у меня та же самая история. Как магнит притягивает металл, так и меня тянет к себе земля, из которой появляются на свет крупинки железа…
— Крупинки! — невольно вскрикнул Сорен, немедленно вспомнив об Академии Сант-Эголиус.
— Что это ты так всполошился? Отрыгнуть хочешь? Давай, не стесняйся. Мы, кузнецы не привыкли к церемониям.
— В Сант-Эголиусе нас заставляли крошить погадки, чтобы добывать оттуда кости и маленькие частички, которые там назвали «крупинками». Добывать крупинки имели право только сортировщики первого разряда.
— Правда, что ли? — моргнул Бубо.
— Но мы с Гильфи так никогда и не узнали, что это за крупинки. И, разумеется, никогда не спрашивали. Нам удалось узнать лишь то, что хранились они в библиотеке.
— Странное место для хранения железа.
— Так значит крупинки — это железо?
— Угу. Мельчайшие частики. Но куда лучше найти настоящий большой ломоть железной руды, это ничуть не хуже, чем слиток серебра или золота. Однажды ребятишки из клюва металлистов принесли мне отличный кусок золота. Так представляешь, Плонки сразу об этом разузнала и прилетела сюда, упрашивать, чтобы я сделал ей какую-нибудь безделушку! Ясное дело, она прекрасно знала, что я ей отвечу. Золото и серебро используют для нужд всего Древа, а не для прихотей старой тщеславной полярной совы, которая помешана на всем блестящем! — тихонько рассмеялся филин. — Кстати, о Плонк. Она вот-вот запоет вечернюю песнь. Тебе пора лететь в свое дупло, малыш. Завтра у нас много дел. Элван считает, что вы уже готовы летать с углем в клювах. Уж ты будь внимательнее, прошу тебя. Постарайся не врезаться в Отулиссу, как сегодня на уроке, — тут филин снова подмигнул Сорену. — И помни, сынок, не каждый может быть избран сразу в два клюва. Судя по всему, Борон с Барран считают тебя особенным. И Эзилриб, разумеется, тоже.
— Но почему? Я не понимаю! Никакой я не особенный!
— Можешь не понимать, да только это так. Ты отмечен.
— Отмечен? О чем ты говоришь?
— Эзилриб разглядел это. Этот старик видит своим косым глазом то, что другим недоступно. Признавайся, парень, видно тебе уже приходилось иметь дело с углем? Тут нечего стыдится! Великий Глаукс, это же здорово! Сдается мне, ты уже когда-то летал с угольком в клюве? — Бубо склонил голову набок и пристально посмотрел на Сорена.
— Летал… Но потом я смыл копоть с клюва, честное слово.
— Вот оно что! Я же говорю, что ты отмечен. Только никто этого не видит, кроме старого Эзилриба. Он мудрый старик, Эзилриб. Суровый, но умный. Самый умный во всем нашем Древе. И выбрал он именно тебя. Значит, тебе придется стать тем, кто ты есть, Сорен.
«Стать тем, кто ты есть? Что это значит?» Сорен и сам пока не знал, кем ему хочется стать. Зато он точно знал, что не хочет быть в клюве вместе с Отулиссой, да еще под началом противного старого Эзилриба. Совенок долго думал над словами Бубо, когда отзвучала песня мадам Плонк, и Гильфи с Сумраком и Копушей крепко уснули в своих гнездах. Вернее, ему казалось, что они уснули.
