Бубо с Элваном наперебой уверяли, что в этом нет ничего постыдного и что далеко не все совята могут найти подходящий уголь с первого раза, так что нет ничего ужасного, если вернуться без добычи. Но Сорен-то знал, это — позор!
И вдруг он услышал жуткий треск. Огонь превратил стоявшие перед ним стволы в один гигантский пылающий факел. Сорен запрокинул голову и увидел, как вспыхнули верхушки соседних деревьев. Верховой пожар! Худший кошмар, о котором говорила Руби. Но Руби боялась быть подхваченной восходящими потоками в воздухе, а Сорен находился на земле. Страшная сила потянула его вверх. Неужели его затянет, и он превратится в огромный крылатый уголь?
«Если повезет, Отулисса меня поймает. Но мне-то какая от этого польза? Я ведь уже умру!»
Это было последнее, о чем он успел подумать.
ГЛАВА XXI
«Уголь у меня в клюве!»
«У меня в клюве — уголь! Уголь у меня в клюве!» — звенело в голове у Сорена. Расправив крылья, он без малейшего усилия кругами взлетал вверх. Он ни капельки не закоптился. Он не сгорел, не обжегся, и в клюве у него был зажат пылающий уголь.
Неведомый прежде восторг переполнял Сорена. Каждая косточка его тела, каждое перышко налились новой, незнакомой силой. Последний раз он испытывал такую радость в ту далекую ночь, когда впервые поднялся в небо. Но как уголь очутился у него в клюве? Сорен совершенно этого не помнил. Он полетел к гребню, где стояли корзинки. На полпути его догнал Мартин.
— Сорен, ты был просто великолепен! Я так перепугался за тебя, когда увидел верховой пожар, а уж когда тебя начало засасывать, тут уж я чуть было на землю не шлепнулся.
— Но как это произошло? — спросил Сорен, когда они с Мартином устроились на гребне и стали ждать возвращения остальных.
— Да ты что, ничего не помнишь?!
— Помню, но не все.
— Ты перевернулся в воздухе и сделал петлю, чтобы тебя не втянуло, а потом мы увидели, как ты летишь с углем в клюве. Бубо сказал, что впервые видит, чтобы такой громадный уголь взлетал так высоко, но ты все равно поймал его! Поймал, описывая петлю! Да ты хоть понимаешь, что сделал? Такого даже Руби никогда не вытворяла! Я просто загляделся на тебя. Невероятно!
— Великий Глаукс, жаль, я не видел, — пробормотал Сорен. Мартин заухал во все горло.
— Зато ты это сделал, Сорен! Сделал!
Вскоре показалась Отулисса, сопровождаемая Руби и Путом. Она тоже вернулась с полным клювом и выплюнула угли в корзинку.
— Я поймала! Поймала! — пропела неясыть, но вдруг осеклась, подняла глаза и смутилась — на сей раз совершенно искренне. — Конечно, Сорен, это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал ты.
— Спасибо на добром слове, Отулисса… Огромное спасибо, — пролепетал Сорен.
Отулисса закивала и впервые ничего не ответила.
Мартин удивленно моргнул и посмотрел на Сорена, словно хотел сказать: «Долго ли продлиться это чудо?»
Сорен поискал глазами Эзилриба. Интересно, видел ли наставник, как он отличился в полете? Словно в ответ на его мечты, старая пятнистая совка опустилась на гребень с корзинкой в когтях. Даже не взглянув на Сорена, старик принялся деловито пересыпать угли в новую корзину.
«Великий Глаукс! — подумал про себя Сорен. Вот и пойми его!»
Закончив работу, Эзилриб направился к расставленным на гребне корзинам. Подойдя к той, в которую Сорен только что бросил свой уголь, он остановился и взглянул на амбарного совенка. Зажатый в клюве уголь бросал слабый отсвет на косматые брови старика. Янтарные глаза его казались красными.
— Я шлыхал, этой ношью ты творил шудеса? — прошамкал он сквозь стиснутый в клюве уголь. — Говорят, было на што пошмотреть.
С этими словами Эзилриб швырнул свой уголь в корзину и отлетел, чтобы поговорить с Путом.
За час до первой зари они пустились в обратный путь.
— Сегодня нам можно не бояться ворон, — пояснил Элван. — Они ни за что не приблизятся, если увидят, что мы несем горящие угли.
Это было самое лучшее время для полета. Стало свежее, и легкий ветерок гнал по воде кружевную пену. Даже теперь, когда угли и пепел были аккуратно сложены в корзины, совы чувствовали исходящую от них силу. Все понимали, что именно огонь сделал Великое Древо Га'Хуула столь непохожим на все остальные царства совиного мира. Огонь превратил обитателей острова в нечто большее, чем простое сообщество сов-единомышленников. Он сделал их братством.
Каждую ночь эти совы поднимались в ночное небо и творили добрые дела, ибо огонь давал им силы: прирученное пламя, жившее в свечах, позволяло стражам читать и писать, а яростный жар, раздутый до неистового каления в темной кузнице Бубо, помогал ковать боевые когти и доспехи для рыцарей. А теперь юные члены братства, еще вчера бывшие обычными птенцами, летели над морем Хуулмере и несли домой этот бесценный элемент жизни. Неудивительно, что они чувствовали себя могущественными! А когда кроваво-красное солнце поднялось на востоке, над водой загремел низкий голос филина Бубо. Это была старинная песнь угленосов.
Дайте мне горячий уголь,
Тот, что пламенеет алым.
Дайте мне горячий уголь,
Тот, что грозно пышет жаром.
Ведь для клюва моего нет ценнее ничего.
В жарком пламени летаем
И выходим невредимы,
И в густой завесе дыма
Не собьемся мы с дороги.
Нам давно знакомы тайны
Дикой ярости стихии,
Нам давно известны тропы,
По которым бродит ветер.
Через лес и над каньоном,
Над горами, под землею,
Мы выслеживаем пламя
И отыскиваем угли.
В сердце грозного пожара
Мы плюем свои погадки,
А потом хватаем угли
И их делаем ручными.
Потому что в целом свете
Угленосы всех храбрее,
Ни один храбрец на свете
В этом с ними не сравнится!
Лишь с рассветом продымленные угленосы с покрытыми копотью клювами вернулись на Великое Древо Га'Хуула. Весь остров встречал их как героев. Угли были немедленно доставлены в кузницу Бубо, а потом в столовой состоялся пир в честь отважных покорителей огня.
— А где Сумрак? — спросил Сорен, усаживаясь рядом с Гильфи за миссис Плитивер. — И Примула?
Сорену просто не терпелось поскорее рассказать Сумраку о лесном пожаре. Большого серого увальня мало чем можно было удивить, но уж тут он будет просто потрясен!
— Их обоих, и Копушу тоже, отправили на какое-то задание. Там нужны и следопыты, и искатели-спасатели. Кажется, стряслось что-то серьезное.
