С первой же найденной Дарией всплыла проблема номер три: папки студентов содержали кучу информации, но не имели портретов.
– Издевательство какое-то, – простонала я, но тут же велела себе замолчать: в тишине кабинета даже шепот звучал оглушительно. Сердце мое тоже колотилось слишком громко.
В первом ящике я нашла шесть студенток с именем Дария, во втором – три, в третьем – пять. По году рождения я отсеяла семь, но еще семь мне подходили, а внимательно изучать семь папок здесь и сейчас у меня не хватило бы нервов.
Пришлось их копировать. От страха, что меня обнаружат, магический поток снова подчинялся плохо. Мне часто говорили, что при внешней невозмутимости, внутренне я слишком нестабильна. Пришлось снова крепко сжимать фокусирующий артефакт.
Мне оставалось скопировать всего две папки, когда я услышала за дверью голоса и шаги. Я в ужасе оглянулась, понимая, что минимум два человека приближаются к кабинету. У меня оставалась слабая надежда на то, что кто-то просто идет мимо, но потом до меня донеслись голоса:
– Найт, держитесь, дружище, немного осталось, – торопливо говорил голос профессора Блэка. – Или давайте я вас левитирую?
– Я вам не мешок картошки, – огрызнулся голос ректора Фарлага. – Сам дойду!
И настолько злого голоса у него не было даже в день нашего собеседования. Я поняла, что мне конец, потому что незаметно выбраться из кабинета не было ни малейшей возможности.
* * *
Когда дверь кабинета открылась и профессор Блэк буквально втащил внутрь ректора Фарлага, я замерла на месте, прижимая к груди созданные копии и стараясь не дышать. Мне оставалось надеяться, что ректор, как обычно, предпочтет оставить в кабинете полутьму, и они не заметят меня. При ярком свете наверняка стало бы видно, как топорщится толстая штора, за которой я спряталась. Ничто другое в кабинете не могло выдать моего присутствия: ящик архива я задвинула и даже успела восстановить запирающее заклятие на двери.
Происходящее в кабинете я видела через щель между шторами. Блэк усадил Фарлага в кресло посетителя, а сам с проворностью, которую трудно было заподозрить в мужчине его возраста, метнулся к невысокому шкафу со стеклянными створками, стоявшему в дальнем углу. Как я и ожидала, многочисленные шары они зажигать не стали, ограничившись несколькими свечами, которые едва развевали мрак.
Даже при этом весьма сомнительном освещении было видно, что Найту Фарлагу очень плохо. Его тело как-то странно дергалось, лицо искажала гримаса боли.
– Быстрее, Блэк, прошу вас, – почти прорычал он тихо, пока Блэк что-то делал у шкафа.
Я слышала звон стеклянной посуды, но не видела, что именно он делает. Могла только догадываться, что он смешивает из лечебных порошков какое-то экспресс-снадобье.
– Сейчас, Найт, потерпите немного. Добавлю только обезболивающий компонент.
– Не надо. Не помогает. Противосудорожного хватит, – отрывисто бросил ректор.
Звуки пропали. Блэк замер, видимо, осмысливая сказанное Фарлагом. А потом забормотал что-то себе под нос, торопливо пересекая комнату. Я услышала тихое клацанье стекла о стекло и звук льющейся воды: Блэк разбавил смесь порошков водой. Потом он подошел к ректору, на ходу взбалтывая ложечкой содержимое стакана, и заставил того выпить содержимое.
Снадобье далось Фарлагу нелегко: он все еще заметно вздрагивал, как будто его тело сводило судорогами, а порой захлебывался, словно жидкость не лезла в горло. Содержимое стакана то и дело проливалось, но в итоге ректор осушил его почти до дна и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Он тяжело дышал, и на лице его все еще отражалась гримаса боли, но дергаться он перестал.
Профессор Блэк, сжимая стакан в руках, осторожно присел на краешек ректорского письменного стола, с тревогой глядя на молодого начальника.
– Как вы, Найт? – обеспокоенно спросил он.
– Лучше, – глухо отозвался Фарлаг и после небольшой паузы добавил: – Спасибо.
– Что мне дать вам от боли?
– Ничего, – из горла Фарлага вырвался странный звук: то ли смех, то ли фырканье, то ли сдавленный стон. – Уже полгода ничего не помогает. Только перетерпеть. Хуже всего, когда болит голова. А сейчас… Переживу.
– Мне кажется, ваши приступы учащаются, – осторожно заметил Блэк, все так же не сводя взгляд с лица ректора.
– Вам не кажется.
– И вы не придумали ничего лучше, как на фоне всего этого начать курить эту дрянь? – теперь голос Блэка звучал укоризненно. – И крепкий алкоголь я бы вам не рекомендовал.
– Я проклят, а не болен, – хмыкнул Фарлаг, продолжая сидеть с закрытыми глазами.
– И что теперь? Вы не знаете наверняка, что вызывает приступы.
– Знаю. Заметное расходование магического потока. Слишком сильные негативные эмоции. Утомление.
– В любом случае вам нужны силы, чтобы справляться с этим, – тон профессора Блэка смягчился. – А алкоголь и никотин их только забирают.
– Нотации тоже, – едко отозвался Фарлаг.
Блэк не обиделся, только улыбнулся, покачав головой. Мне было плохо видно его лицо, но почему-то казалось, что он смотрит на Фарлага с какой-то отеческой теплотой и сочувствием. Теперь в Лексе я знала двоих человек, способных на такие чувства.
– Вам надо с этим что-то делать, Найт, – все тем же мягким тоном заметил он.
– О, неужели? Думаете, мне надо найти способ снять проклятие? И почему за пять лет выворачивающих наизнанку приступов мне ни разу не пришло это в голову?
Фарлаг говорил резко, но даже я слышала в его тоне отчаяние. Блэк печально вздохнул и снова покачал головой.
– Я имел в виду другое. Если ваши приступы провоцируют негативные эмоции и усталость, вам нужно меньше огорчаться и больше отдыхать. А лучше найти поводы для радости. Так ли вам нужно тратить время и силы на ректорство в Лексе?
– Хотите от меня избавиться? – усмехнулся Фарлаг. – Не забывайте, уйду я – и следующим уйдете вы.
– Я это понимаю, – кивнул Блэк. – Но я сейчас не о себе беспокоюсь, а о вас. Мне-то что? Я свое отжил.
– Я свое, кажется, тоже, – едва слышно пробормотал Фарлаг, растирая рукой лицо.
– Вам просто плохо, поэтому вы так пессимистичны, – все с той же доброй улыбкой возразил Блэк. – Вам всего сколько? Тридцать пять?
– Будет. В этом году, – уточнил Фарлаг мрачно.
– Ну вот! Вы молодой, сильный и очень талантливый. Уверен, вы найдете снадобье противодействия.
Фарлаг как будто хотел что-то возразить, но передумал. Сел немного прямее и сделал глубокий вдох, а потом вдруг тревожно оглянулся по сторонам.
– Мне кажется, тут кто-то есть…
У меня сердце екнуло и застучало сильно-сильно. Все это время, я стояла, не шевелясь и почти не дыша, хотя у меня уже все мышцы свело от этого. Он не мог меня услышать!
