С этими словами он вернулся на свое место, снова присев на краешек стола, словно ноги его плохо держали.
Мои товарищи по команде довольно улыбались. Кто-то высказал предложение, что досрочный зачет у самого ректора заслуживает праздничного чаепития. Присутствие самого ректора при этом заявлении никого не смутило. Тот только улыбнулся еще шире.
Обсуждая, кто какое пирожное собирается съесть, «аристократы» двинулись к выходу. Я задержалась за своим столом, убирая в сумку тетрадь, из которой вырывала лист, и ручку.
– Тара, ты идешь? – нетерпеливо позвала меня Моргенштерн почти с самого порога.
Я удивленно посмотрела на нее. Точнее, на них. Потому что они все остановились и обернулись ко мне. Алек и Реджина ободряюще улыбались, Сара многозначительно кивала, зовя к ним присоединиться, а остальные… Как ни странно, мне показалось, что никто не был против моей компании.
И только в тот момент я поняла смысл ректорского плана. Я перевела взгляд на Фарлага. Как и Сара, он кивнул в сторону ожидавшей меня группы студентов.
Я нерешительно двинулась к ним, но так, чтобы пройти мимо ректора. Позволила себе задержаться у его стола на пару секунд.
– Спасибо, сэр, – очень тихо сказала я, надеясь, что никто не услышит.
– Не за что, Роук. Это ваша личная победа. Заслуженная. Вы молодец. Из вас получится прекрасный Мастер.
Я не стала спорить. Только закрывая за нами дверь лаборатории, еще раз взглянула на него. Фарлаг все еще опирался на краешек рабочего стола преподавателя, только теперь заметно сутулился и держался руками за его край. Глаза его были прикрыты, а лицо выдавало усталость.
Даже такое практическое занятие, на котором он только наблюдал, давалось ему нелегко.
Глава 21
Конечно, по поводу новых «друзей» иллюзий я тоже не питала. Я понимала, что все равно никогда не смогу стать для них по-настоящему своей, но они хотя бы начали относиться ко мне как к человеку, а не как к досадному недоразумению. О большем я и не просила.
В коридоре Моргенштерн заявила, что за пирожными, конечно, можно зайти, но отмечать досрочный зачет позвала в свои апартаменты.
– У меня есть пара бутылок вина из наших домашних запасов. Ни у кого ведь сегодня больше нет занятий?
Занятий ни у кого не было.
Это были довольно милые и веселые посиделки. Наверное, случись они на неделю раньше, я была бы по-настоящему счастлива, но мысли о профессоре Блэке и чувство вины перед ним омрачали для меня и этот день. Каждый раз, когда я улыбалась, я тут же вспоминала, что так и не попрощалась с ним, и моя улыбка тут же гасла.
Алек в конце концов заметил, что мое настроение не соответствует общему, и тихо поинтересовался, в чем дело. Я призналась, что хотела бы отдать дань уважения своему недолгому наставнику.
– Сходить с тобой? – тут же предложил он.
Конечно, он знал, кем мне приходился Блэк. Мне даже не пришлось ему об этом рассказывать, он сам спросил во время нашей встречи в понедельник. Ему не составило труда сложить два и два и получить четыре. То, что семья профессора Блэка погибла во время пожара, не было тайной. Выяснить, что никакого другого пожара в то время здесь не происходило, проблемой тоже не стало. Однако Алек деликатно не рвался обсуждать со мной мои чувства по этому поводу, давая мне возможность сначала самой разобраться в них. Поэтому и сейчас я просто покачала головой, понимая, что ему не потребуется подробного объяснения отказа. Мне было достаточно сказать:
– Я хотела бы побыть там одна.
Алек понимающе кивнул и проводил меня только до двери апартаментов Сары, пока остальные были увлечены каким-то спором, пообещав, что сам объяснит им мой ранний уход. Я невольно вспомнила слова Фарлага о том, что потомки древних королей превосходят всех в благородстве. Сейчас мне казалось, что он был не так уж и неправ.
Я знала, что профессор похоронен рядом со сгоревшим коттеджем: Фарлаг сказал мне об этом еще во вторник ночью. Перед тем, как отправиться туда, я дошла до пруда. Рвать садовые цветы я не решилась: едва ли это было позволено, но по берегам, там, где деревья отступали достаточно далеко от воды, уже зацветали дикие. Букет из них получился скромным, но едва ли это имело значение.
Могилы оказались за коттеджем, поэтому в прошлый раз я их не увидела. Да и не так просто было заметить в траве каменную плиту на земле. Могила профессора Блэка была свежей, вокруг нее лежало множество цветов, поэтому сейчас она была хорошо видна издалека. Другая плита находилась в паре метров от нее, была припорошена прошлогодней листвой и нанесенным ветром песком и утопала в молодой зелени.
Я положила свои цветы к другим и коснулась холодного камня, глядя на выбитый на нем портрет профессора Блэка. На нем он выглядел бодрым и улыбчивым. Таким я успела узнать его во время наших чаепитий. Я снова подумала о том, что он не казался больным. В тот вечер, когда я залезла в кабинет ректора, он притащил его практически на себе, бегал, смешивая ему снадобья, и даже не сильно запыхался. А тут умер после волнительного разговора?
Или я просто не хотела верить, что в его смерти виновата я со своими расспросами?
Я отдернула руку и повернулась ко второй плите. Вспомнила, как ректор сказал, что профессор Блэк хотел быть похоронен рядом с семьей. Но ведь его дочери здесь нет. Кто же тогда лежит в земле вместо нее?
Я выпрямилась и подошла к соседней могиле, провела по камню рукой, очищая поверхность. Сразу стал виден портрет и надпись: «Делла Блэк, любимая дочь Саймона Блэка». И годы жизни. Я нахмурилась.
А где же Аманда – жена профессора Блэка? О ней на камне не было ни строчки. Почему?
В одно мгновение меня прошиб озноб, а потом тут же кинуло в жар и внутри что-то неприятно задрожало. Я вспомнила конверт. Тот самый, который нашла, когда поправляла плед. И который унесла в кабинет и убрала в стол. Я не помнила, почему так сделала, но именно в этот момент мне показалось, что это важно. Почему?
Я снова выпрямилась, оторвала взгляд от портрета на плите, перевела его на деревья впереди и… едва не закричала от неожиданности.
Он стоял передо мной, по другую сторону плиты. Такой настоящий, как живой, так близко, что казалось, протяни руку – и дотронешься. Его губы шевелились, но голоса я не слышала. А потом он сам протянул руку ко мне, как будто указывал на что-то за моей спиной. И лицо у него при этом было такое встревоженное.
Я непроизвольно попятилась назад. Конечно, я слышала о Явлении, которое происходило при развоплощении магического потока, но никогда не рассчитывала увидеть. Да и везде писали, что оно происходит на первые сутки после смерти человека. Со смерти профессора Блэка прошло два дня.
Когда я наткнулась на кого-то, кто стоял у меня за спиной, я все-таки нервно вскрикнула и обернулась, отшатнувшись теперь уже в противоположную сторону. Эти резкие движения едва не закончились падением, но сильные руки удержали за плечи. Ректор смотрел на меня с беспокойством.
