Неужели процесс все же может отличаться?
Не представляю, каково это чувствовать на себе другие руки, не говоря уже о большем. А вдруг другому мужчине, оказавшемуся со мной в постели, понравилось бы то, что никогда не нравилось Юре? Например, поза наездницы?
Юра говорил, что ничего не чувствует, когда я сверху. И как только наша половая жизнь ограничилась несколькими позами, так и я перестала кончать рядом с ним.
«Ты вся такая зажатая, Вера, — говорил Юра. — Может хватит ждать, что я все сделаю за тебя?»
А мне просто-напросто было больно в позе, когда он сзади, вот откуда взялась вся моя зажатость, но я почему-то не говорила ему об этом. Что там, потерпеть эти шесть с половиной минут, верно?… Я ведь люблю его и хочу, чтобы ему было хорошо со мной.
Только Юра не собирался терпеть того же ради меня. Ему было проще отказаться от позы «Вера сверху», раз он ничего не чувствует при этом.
Все-таки разрыдалась, черт возьми. Как по расписанию. Обещала себе, что начну рыдать, как приземлюсь, вот истерика. Получите, распишитесь.
Глотая слезы, снова уставилась на содержимое порно-шкафчика
И тут:
— Вера! — громыхнуло за дверью.
15 — 1
Я подпрыгнула на месте. Тут же потянулась к дверце, чтобы закрыть шкафчик, но промахнулась — и смахнула пробку на пол. Мое сердце остановилось, пока пробка, словно в замедленной съемке, летела на пол.
А после красное сердце разлетелось вдребезги.
Вот теперь я точно разрыдалась в голос. Хотя и до этого не сильно сдерживалась, а ведь стоило подумать о том, что своими завываниями я могу разбудить Марка.
— Вера! — взревел он за дверью. — Что случилось?!
Дрожащими руками попыталась собрать осколки, пока Марк, судя по звукам, выламывал дверь. Щеки горели. Слезы мешали видеть. Очень хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что копалась в его вещах, так еще и испортила их.
Дверь сдалась под его напором и с грохотом отлетела к стене, а на пороге возник Марк.
Чувствую его даже спиной, хотя все еще стою на коленях на полу. Футболка задралась, но я сверкаю только трусиками, которые, слава богу, не успела снять.
— Я слышал, как ты плакала… Вера, что… Что ты делаешь? — он запнулся.
Увидел, что весь пол в красных осколках. Вдруг это была его любимая пробка? Ну или той женщины, в которую он ее… вставлял?
— Прости, — всхлипнула я. — Не знаю, как так вышло! Я не должна была трогать, я искала полотенца, чтобы принять душ… Ты впустил меня в дом, а я… Прости, Марк, я…
— Это всего лишь стекляшка, Вера.
Голос хриплый, низкий. Похоже, Марк вне себя от гнева.
ГЛАВА 16
Марк
Играла музыка, улыбались люди и звучали тосты. Я сразу узнал ее: сто раз виденная во снах и один раз пережитая наяву церемония. Снова и снова я шел через зал, принимая поздравления, и щеки ломило от постоянной улыбки.
Я ничего не мог с собой поделать. Стоило увидеть ее счастливое лицо, и я опять улыбался.
Громкие пожелания вечного счастья, крепкой семьи и прочая, прочая, как ни парадоксально, все это, наоборот, разрушило мой брак. Я только увидел, как мелькнула за дверью юбка. Помню, что даже улыбнулся. Не могли, что ли, обойтись без этой глупой традиции похищать невесту? Впрочем, что взять с этих дурацких свадеб?
Я вырвался из объятий очередного пьяного родственника и последовал за дверь прямиком за ней. Коридоры, коридоры. Лучший отель в городе, я снял его целиком. Для всех ее родственников из дальних городов, для всех едва знакомых одноклассниц и одногруппниц, лишь бы она могла покрасоваться перед ними в самом лучшем свадебном платье.
Оно так ей шло.
Я мечтал о том, как сниму его с нее. Как переступлю через сброшенные сатиновые юбки, а свою законную жену, наконец, отлюблю на кровати. Целый месяц она только отшучивалась традицией: «Нельзя до свадьбы» — и убегала от меня. Я держался.
Коридоры, коридоры. Я шел, как ищейка. Я слышал ее голос и чей-то еще — и улыбался. Коварный план не удался. За поворотом хлопнула дверь какого-то номера, а значит, я почти нагонял тех, кто похитил мою невесту.
Может быть, мы даже сделаем это с ней прямо сейчас. Один быстрый перепихон, пока на первом этаже в ресторане водят хоровод наши гости. Я сдержал свое слово и сдержался сам — женился на ней и не спал с ней до самой свадьбы, как она сама того хотела.
Стоило представить, как я задеру все ее юбки прямо сейчас, как мои шаги ускорились. Увидел на ручке люкса табличку «Не беспокоить».
Надеялись, что таблички хватит, чтобы отвадить любопытных. Им настолько было невтерпеж, что они даже не стали закрываться на ключ.
Я толкнул дверь и увидел свою невесту и жену на коленях с чужим членом во рту.
Тогда же я проснулся.
И услышал ее.
Не до конца проснувшись, подорвался с дивана и взлетел вверх по лестнице. Передо мной, как во сне, снова оказалась запертая дверь, и это было выше моих сил.
Я выбил ее плечом. И замер на пороге, шаря взглядом в поисках мужика. Где ты, куда сбежал на этот раз? Моргнул, раз и два, протер глаза кулаками и понял, что уже проснулся, а все еще живу кошмаром. Нет здесь мужика. Ему неоткуда взяться в моем доме и в ванной.
А эта женщина на коленях совсем другая.
Анализировать обстановку чертовски сложно: как ни крути, а это утреннее пробуждение, так что в штанах члену очень тесно. Но это не единственная причина, по которой у меня снова стоит.
Вера стоит на четвереньках, выставив кверху попку в обычных белых хлопковых трусиках. Короткая футболка задралась, обнажая ямочки-впадинки на пояснице.
Матерь Божья.
Вера за что-то извиняется и рыдает в голос, и я, наконец, вижу осколки, а в ее руках анальную пробку, купленную когда-то давным-давно. Красное сердечко в заднице отлично смотрелось на фотках. Невестам нравилась. Женихам не очень.
— Это всего лишь стекляшка, Вера, — пытаюсь ее успокоить, но, видимо, не выходит.
Она рыдает пуще прежнего.
Сидя на пятках, с пробкой в руках. Дай мне сил, Господи, не думать о том, как пробка будет смотреться в ней.
