При этом иерархический инстинкт в нас есть биологически – и не важно, в какую эпоху мы появились на свет. Нам комфортно, когда существует понятная иерархия – кто сверху, кто снизу, кто справа, кто слева. Некоторый дискомфорт, конечно, возникает, потому как кто-то на тебя «давит», но этот минус компенсируется наличием определенности, ощущением стабильности, надежности. Ты занял свое место в системе, и тебя элегантно со всех сторон подпирают. Да, в какие-то моменты, может, чуть давят, но зато не упадешь.
Я сейчас говорю не о намеренном и агрессивном социальном давлении, а просто об ощущении плеча, локтя, ощущении порядка. Это в любом здоровом обществе есть. Есть общество, должна быть структура. Есть и естественное ей и сопротивление. Мне навязывают некие общие шаблоны, а я чувствую, что они не совсем мне подходят, не согласен я. И как результат, я начинаю это свое внутреннее «я» ощущать, свою индивидуальность, инаковость. И начинается рост: давление социальной системы (в умеренных дозировках, разумеется) не препятствует внутреннему росту человека, а, напротив, ему способствует (если, конечно, сам человек к такому росту вообще способен). И в этом благо репрессивной, как кажется на первый взгляд, общественной системы, социального порядка: на меня давят – я сопротивляюсь и, как результат, – внутренне расту. Да, это болезненный зачастую процесс, но он идет, и это хорошо.
А сейчас, в условиях утраты структуры общества, социального давления нет (что, на первый взгляд, вроде бы и хорошо), но и ощущения плеча, ощущения некой команды – тоже нет. То есть я, с одной стороны, не расту внутренне, поскольку нет препятствия (социального давления), которое бы мне можно было преодолеть с пользой для своего личностного развития, а с другой стороны – экзистенциальный кризис переживаю – чувство одиночества, ощущение пустоты, бессмысленности своего существования и так далее. То есть и роста нет, и кризис присутствует. В общем, ерунда какая-то. Если кризис ради роста, то, хоть он и неприятный, его перетерпеть можно, оправданно. Но если кризис, то есть боль и страдание, вхолостую – кому оно надо?.. Лишенное смысла психологическое страдание.
И тут еще есть одна «хитрость», о которой я не могу не сказать… Недавно у меня состоялся такой разговор: мой собеседник посетовал, что, мол, не надо было разваливать пионерскую организацию, комсомол. Да, мол, конечно, идеология устарела и требованиям времени не соответствовала, но сами по себе организации были хорошие и их следовало оставить. И хотя я с этим внутренне, как заядлый в прошлом пионер и комсомолец, согласен, подобные «планы» и «прожекты», к сожалению, не могли быть исполнены. Поскольку вне идеологии, вне «пирамиды» (и не важно, кто там наверху – Господь Бог, Ленин или Конституция) человек не способен состояться в какой-либо организации. Формально состоять – да, конечно, но не состояться. То есть толку от такой организации не будет никакого.
Человек не способен почувствовать себя элементом социальной системы, если система лишена «смысла», а этот смысл ей придает идеология. И вот новые поколения в России, которые были лишены идеологии, в принципе не могли состояться как члены сообщества, они в лучшем случае являются теперь членами той или иной «группы», но не со-общества.
Конфликт «отцов и детей»
Конфликт «отцов и детей» между поколениями неизбежен. Младшее поколение всегда подвергает сомнению жизненный уклад старшего, старшее, в свою очередь, всегда в той или иной степени недовольно младшим. Существует несколько теорий, которые так или иначе объясняют этот феномен.
Например, согласно Зигмунду Фрейду (в частности, его работе «Тотем и Табу»), младшее поколение самцов имеет претензии на всех самок, включая и старших, поэтому между отцами и сыновьями конфликт предрешен. Отцы будут всячески доказывать сыновьям их несостоятельность, сыновья, в свою очередь, эту состоятельность демонстрировать. И дальше мордобитие. Классический «Эдипов комплекс». Примерно такая же ситуация и между самками: мать чувствует, что дочь уже выросла и готова принадлежать вожаку (отцу), а допустить это – значит для нее лишиться своего важного статуса. Ну и конфликт, понятное дело – «комплекс Электры».
Другое объяснение, возможно, более здравое, принадлежит моему любимому Конраду Лоренцу – знаменитому этологу и лауреату Нобелевской премии, который анализирует работу инстинкта внутривидовой агрессии и буквально на пальцах показывает, что отношения между поколениями просто не могут быть идеальными. Птицы заклевывают своих детенышей до смерти, если те вдруг решаются остаться в родительском гнезде, преодолев определенный возрастной рубеж. Примерно то же самое происходит и среди большего числа животных видов (за исключением тех, что живут большими группами).
Как показывает Лоренц, без внутривидовой агрессии, то есть перманентного конфликта внутри одного вида, выживание этого вида оказывается под угрозой. Животные должны конфликтовать и расселяться, осваивая новые территории и ареалы обитания, только это гарантирует виду выживание. То есть родители, выдворяющие детей из своей жизни, решают важную эволюционную задачу. Понятно, что подобная политика со стороны родителей не может происходить без конфликта между поколениями.
Если же мы спроецируем эти выводы Лоренца, сделанные при анализе поведения животных, на жизнь людей, то можем сказать следующее: да, чтобы убивать друг друга физически (родители – детей, а дети – родителей) – до этого, как правило, не доходит (хотя «квартирный вопрос» – сами знаете…), но убивать ментальное пространство соседних поколений – это пожалуйста, в каждой семье происходит. Мысль – это ведь тоже своего рода форма жизни (она движется, действует, размножается даже). И тут конфликт «территориальный» возникает не на шутку – чье мнение победит, чья позиция возобладает? Мировоззрение родителей в одной ситуации сформировалось, мировоззрение детей – в другой. А бытие, как говорил классик, определяет сознание. И потому они разные и конфликтуют поэтому. И соответственно, поколения бьются друг с другом насмерть на идеологическом фронте: борются за победу своего мнения, пытаются отстоять, так сказать, свою правоту и заодно интеллектуальную функцию.
В общем, тут на биологическую конструкцию наслаивается историческая. А иногда и перенаслаивается. Это случается как раз в переломные эпохи, когда время как бы обгоняет естественную смену поколений. В результате конфликтуют уже не родители и дети, а личности, сформировавшиеся в принципиально отличных друг от друга исторических условиях.
Поколения нашего времени
Фактически, по крайней мере в ментальной сфере, поколений оказывается больше, чем должно было бы быть по биологическим меркам. И сейчас мы имеем возможность наблюдать именно такой случай – у нас «исторических поколений» больше, чем «биологических»…
Во-первых, в России еще, к нашему великому счастью, живет поколение людей, которые прошли войну или, по крайней мере, хорошо ее помнят. И «к счастью» – это здесь не случайная оговорка. К счастью, потому как эти люди, как никто другой, самим фактом своего присутствия в социальном пространстве обеспечивают так называемую «историческую память» нации.
