Некоторые люди, в свою очередь, пытаются оживить учение первых христианских общин и с невиданным радикализмом проповедуют Идеи, близкие нынешним анархистам и коммунистам, призывают к простоте и непритязательности в истинной бедности, не пускаясь при этом в изощренные теологические рассуждения. Христос видится им не пылким провозвестником грядущего Царства небесного, а скорее освободителем, который всех людей ставит на одну ступень.
Свет и тьма
Откуда они берутся, эти изменники, отступившие от официальной церкви? На какие учения они опираются? Евангелие от Иоанна проводит отчетливое различие между словом, то есть рациональным, и телесным, равно как и между светом и тенью: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. (…) В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его. (…) И Слово стало плотню, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца»
[28].
Пролог первой главы звучит безобиднее, чем он есть на самом деле. Текст фиксирует религиозные представления, которые господствовали сто лет спустя после Рождества Христова в Палестине и не только там. Эти идеи дуалистичны и гностичны, хотя одно нельзя приравнивать к другому. В течение первых трех веков после Рождества Христова возникают различные гностические движения, которые на протяжении следующей тысячи лет представляют собой постоянную опасность для господства Римской церкви, против которой они временами ожесточенно борются.
Гностицизм проводит границу между Богом и миром, между светом и тьмой, между телом и душой, между добром и злом, между жизнью и смертью. Бог стоит настолько далеко от мира, что мы ничего не можем знать о нем. Поэтому гностик называет его «чужим» или «неведомым Богом» — «и мир его не знает». Он не участвует в сотворении мира; за это отвечает «демиург», создатель, которого идентифицируют с Яхве или сатаной. Бог есть свет, дух, жизнь, попросту благо. Мир, материя, тело — это, напротив, тьма и смерть. Однако искра божественного света проникла в каждое тело. Она тлеет здесь, в своей темнице, в жгучей тоске по воссоединению с божественным светом, чтобы быть у Бога, а то и стать Богом. Для того чтобы показать множеству божественных искр путь к Себе, Бог послал к нам на землю Своего единородного сына как часть Себя.
Свет и дух не могут быть поглощены тьмой, побеждены плотью — «и свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Тьма жизни не может погасить божественную искру духа, но она способна держать ее взаперти и препятствовать ее воссоединению с божественным светом. Если люди понимают учение Христа в интерпретации гностиков и следуют ему, то свет духа может преодолеть тьму и освободиться от тела и его оков. Таково учение. Однако реальность пока выглядит иначе.
Между аскезой и распутством
Гностические теории дают понять, что все связанное с размножением, — дурно. В первую очередь — сексуальность и желание, но и всякая другая чувственная радость тела. К избавлению следует стремиться двумя способами: через самопознание и путем освобождения от плоти.
Центральная группа гностиков следует этим принципам. Они называют себя «достойными», «чистыми», «совершенными», «избранными» и считают, что владеют истинным познанием.
Однако в этом они резко отличаются от общей массы гностиков. Низы так и подмывает делать все то, что запрещает Римская церковь. Результат подчас называют «гностической неумеренностью». Так что спектр гностиков поистине широк.
Группа, не проявляющая интереса к телу, придерживается точки зрения, что пропасть между Богом и божественной искрой в человеке, с одной стороны, и всем телесным, с другой стороны, настолько велика, что тело вообще не может иметь влияния на божественный свет духа. Что уж там делает тело, в конечном счете не имеет значения — за исключением размножения. Посему эти гностики ничего не имеют против сексуальных отношений, которые служат исключительно утолению желания, а также против гомосексуальности и других нетрадиционных форм половых сношений. Они, как и апостол Павел, скорее придерживаются точки зрения, что лучше утолить плотское желание, чем изнемогать от жгучей похоти.
«Радикальные» гностики считают всякое чувственное желание и действие даже полезным и придерживаются следующей теории: поскольку сокровенный Бог не имеет ничего общего с миром, Ему нет дела до законов и правил. Все земное — создание не Его, а творца мира, от чьих моральных законов следует освобождаться, преступая их. Если не сможешь достичь этого при жизни, значит, после смерти вернешься на землю в новом обличьи, чтобы наверстать упущенное.
Итак, кредо этой группы — давать волю страстям. Поэтому вскоре еретические тайные собрания, секты и мистические объединения попадут под подозрение как «рассадники похоти». И действительно, в IV веке секта сарабаитов завершала свои религиозные празднества безумными сексуальными оргиями, грубо и наглядно описанными Кассианом
[29]. Гностик Карпократ
[30] также требует неограниченного коллективизма как метода обретения Царства Божия. Он учит, что похоть — единственная цель человеческой жизни, и его сторонники применяют это учение на практике.
Некоторые группы и впрямь замечательно проводят этот принцип в жизнь. Возникшая в VII веке секта павлинистов следует гностической трации, согласно которой Христос есть существо в духе, а на земле он обладал телом лишь для видимости. Следовательно, его смерть ненастоящая, и крест — вовсе не знак избавления, а знак проклятия. Павлинисты пренебрегают крестом и оплевывают его. Они также не считают нужным отказываться от райского «запретного плода», а сексуальные забавы считаются у них актом освобождения от тиранического господства сатаны и, следовательно, действием, угодным Богу.
Эротическая свобода и поощрение «противоестественного» быстро перерастает в серьезную проблему для церкви. Многие прегрешения гностиков против библейского закона укрепляют церковников в убеждении, что ересь и безнравственность неразрывно связаны друг с другом. Это подозрение не так уж и ошибочно. С позиций римской духовной власти, гностики действительно придерживаются «еретической точки зрения». Однако самое существенное различие между церковью и гностиками состоит в строгом разделении тела и духа, которое проповедуют последние. Церковь же всегда была монистической и натуралистической, что отчетливо проявляется в вероучении о смерти и воскресении. Без тела воскресение для церкви немыслимо, ибо мертвые спят до той поры, пока не воскреснут во всей своей телесности на Страшном суде. В соответствии с этим в Средние века всякое привидение состоит из плоти и костей и никогда не бывает воздушным, бесплотным, полупрозрачным созданием.
