Бурная жизнь Мартина Лютера обросла многочисленными легендами, которые рассказывали еще при его жизни. Они сделали великого реформатора фигурой из школьных учебников, причем выставляли его скорее как тип, чем как личность: красноречивый, связанный с народом, высоконравственный — неоспоримый образец для каждого немца. Тем не менее за этой завесой из вымысла и правды угадываются и реальные черты инициатора Реформации.
Откуда взялось скептическое отношение Лютера к эротике и сексуальности? Мы располагаем многочисленными документами, которые позволяют судить о мыслях и чувствах богослова. В детстве Лютер натерпелся страха перед своим отцом, будучи жертвой того, что сегодня называется авторитарным воспитанием. Его школьный наставник тоже обращался с ним жестоко. И даже от матери он не мог ожидать понимания и снисхождения — однажды она побила сына до крови за то, что тот съел орех, лежавший на столе. Лютер остро ощущал потребность в защите со стороны какой-нибудь власти. Не без основания он жаждал вступить в строгий и аскетический орден августинцев.
Причины присоединения Лютера к реформаторскому движению во многом известны — безнравственность духовенства, жизнь папского двора, полная роскоши и распущенности, покупка должностей, семейственность и процветающая торговля индульгенциями, а также склонность священников посещать дома радости, разрешенные папой и обложенные церковным налогом. Все это ведет к антицерковной позиции Лютера, в теологическом же плане реформатор выбирает реакционный путь.
Поиск власти, которая стояла бы выше папы и церкви, приводит его к представлению о личном Боге: лишь Он один своей милостью может дать человеку избавление и прощение за греховное существование. Как монах и священник католической церкви, Мартин Лютер поначалу верит, что должен оправдаться перед Богом за свою жизнь. Изощренная система актов покаяния, молитв и паломничеств дает понять, что спасения можно добиться лишь путем оправдания.
Бог представляется Лютеру незримым, и все усилия человека Он встречает резким «нет!». Протестантский принцип разоблачает грехи на каждой ступени человеческого общества. Даже святой несовершенен, ибо и он подлежит Божьему суду. Прежде всего, святой несовершенен тогда, когда считает себя совершенным. Притязание церкви на окончательную истину и абсолютный авторитет, утверждение, что монах и монахиня в большей степени угодны Богу, а также иллюзия, что безбрачие может преодолеть власть вожделения — все это Лютер ставит под сомнение и в конце концов порицает. Это сознание вездесущего греха оказывает влияние на интерпретацию сексуальности.
Психическое состояние Лютера многое объясняет, в том числе и его сексуальный пессимизм. Реформатора можно считать образцом пуританина. Одна из его отличительных черт — боязнь всякого рода грязи. Чистоплотность в системе ценностей протестантов занимает второе место после божественности, причем антипатия ко всякого рода запятнанности часто соотносится с большим интересом к нравственной грязи.
В отличие от высказываний Августина и Фомы Аквинского суждения Лютера о сексуальности и эротике основаны на личном опыте в браке. В римско-католических кругах — особенно во время контрреформации, — утверждают, что Лютер порвал с Римом во многом из-за желания жениться на монахине. Однако один-единственный взгляд на исторические факты опровергает это утверждение. Лютер встречает бывшую монахиню Катарину фон Бора лишь через семь лет после так называемого выдвижения тезисов. В 1525 году, когда он женится, ему уже сорок два года, у него плохое здоровье, и он очень занят работой. Катарина в свои двадцать семь лет послушная, но здравомыслящая женщина. От романтического волшебства или бурных чувств этот брак невероятно далек.
Лютера часто хвалят за сочный и близкий народу язык, но насколько же бессильным оказывается его красноречие перед лицом «непроизносимого» (любимое выражение Лютера), то есть тех невыразимых вещей, которые происходят между супругами! После десяти лет брака тот самый Лютер, который так любил уснащать свои проповеди и застольные речи крепкими словечками наподобие «пердеть», «ссать», «вонять», «свинячить», выказывает отвращение к «самым естественным в мире вещам». «Теперь я умалчиваю о мерзости, которая сокрыта во плоти, памятуя о животном вожделении и зуде. Все это отчетливые знаки первородного греха». Особенно отвратительны, полагает он, гениталии, каковые должны быть постоянно тщательно укрыты. Некогда Господь предусмотрел их для благородного акта зачатия, а теперь, в состоянии греха, они становятся омерзительнейшими органами. То, что в раю было актом, полным радости, теперь поражено проказой жгучей похоти. Срам сексуального возбуждения тела, боли родовых схваток — все это для Лютера симптомы греха, последствия внутренней испорченности, но не сама болезнь.
Реформатор и «супружеские радости»
Уверовав в опустошительную суть эротических радостей и мерзкий характер сексуальности, Лютер тем не менее не прославляет безбрачие. Он не склонен отдавать предпочтение девственности, отрицая супружество, и тем самым порывает с традицией. Богослов не только настаивает на праве священников заключать брак, но даже проповедует, что все — за исключением избранных — в брак вступать обязаны. Для этого он приводит два основания: брачный союз учрежден и даже «предписан» Богом, и, несмотря на грехи, все же необходим; кроме того, человек все равно не может в полной мере устоять перед соблазнами похоти, о чем не в последнюю очередь говорит безнравственное поведение якобы безбрачного и целомудренного духовенства.
Так, по убеждению Лютера, в пользу превосходства брака над целибатом говорит, наряду с божественным происхождением этого института, также неодолимая власть сексуального влечения. Каждый человек, полагает Лютер, должен давать выход своему плотскому вожделению, но по необходимости, а не ради ярких ощущений. Он вновь и вновь утверждает, что неженатый человек обречен на предосудительный, порочный образ жизни. Тело требует супружества, а Бог требует брака. Из Библии Лютер усваивает, что у женщины есть выбор, и ей придется выбирать между браком и проституцией. Его скепсис по отношению к идеалу девственности следует рассматривать на фоне борьбы реформатора против всей католической догматики, привязанной к целибату. Как в этом человеке совместились одобрение брака и сексуальный скептицизм, непредвзятому наблюдателю понять сложно, но их сочетание можно рассматривать как основной протестантский принцип, позже осуществленный в домах протестантских пасторов.
Как правило, Мартин Лютер колебался между экстремальной и умеренной позициями. Так, он придерживался мнения о ничтожности обетов безбрачия, поскольку они идут против божественного указания на то, что человеку негоже оставаться одному. С одной стороны, Лютер признает обет безбрачия, с другой — заявляет, что тот, кто в поиске блага дает такой обет, вызывает негодование, поскольку пытается использовать это «доброе дело» для торговли с Богом. Полагать, что сексуальный аскетизм вознаграждается особым статусом перед Богом, означает, согласно Лютеру, впасть в ересь. Обет целомудрия, утверждает он, есть обет безбожный, даже богохульный, поскольку противоречит Евангелию, и, следовательно, его надлежит отменить.
