Софи тоже ждала продолжения. Вокруг громыхали столовые приборы, как в любом оживленном ресторане, сновали люди, но Софи отчетливо слышала и видела, как все в той сцене происходило: полное молчание в той более чем знакомой кухне; вода в мойке тихонько журчит у Хелены под руками; глаза Хелены, голубые светлее некуда, влажные, красноватые, смотрят неотрывно на розовый сад, который посадил много лет назад ее муж, бутонам еще предстоит раскрыться, цветкам — расцвести. Софи помнила, как сама сидела в том саду в самый первый день их с Хеленой знакомства. Помнила, как сурово старуха схватила ее за руку, помнила пугающую силу и неотвратимость того взгляда.
— Наконец, — сказала Грета, — Хелена заговорила. Говорила она очень тихо, с грустью в голосе. С настоящей грустью. Из-за этой грусти в некотором смысле особенно больно. Хелена сказала… — Грета глубоко вдохнула. Повторять те слова ей было мучительно. — Она сказала: «Думаю, в общем и целом, лучше бы вам и вашему мужу ехать домой». Я, честно, поначалу не поняла. Решила, что она про наш дом на другом краю деревни. Но она не это имела в виду. «Боюсь, — сказала она (кстати, между прочим, меня всегда поражает, как англичане употребляют этот оборот, будто им действительно страшно сказать что-то плохое, когда на самом деле пугаться стоит тому, с кем они разговаривают, — странная штука, ни в каком другом языке такого нет, по-моему), ну, короче, — боюсь, — сказала она, — то, что произошло вчера, будет случаться и дальше, в том или ином виде. Так и должно было быть изначально. Это неизбежно»… «Неизбежно?» — повторила я. Но дальше она молчала. Я сидела и пыталась усвоить сказанное. Дар речи потеряла даже. И тут Иэн сказал что-то вроде: «Мам, она просит только об одном: чтобы ты рассказала людям, что произошло», но тут я встала и остановила его: «Не надо, Иэн. Ваша мама выразилась очень ясно. Я прекрасно поняла, что она хочет мне сказать. Я пошла». Я выскочила из кухни в гостиную, где Лукас играл с Юстиной. Взяла дочку на руки и сказала: «Идем, нам пора», — и понесла ее к двери. Он… — Грета глянула на мужа, — пошел за мной, не очень понимая, что творится. Иэн ждал нас у выхода, попытался остановить меня, но я протиснулась мимо и понесла Юстину прямиком к машине.
— Я тоже пошел к машине, — сказал Лукас, — чтобы хоть спросить, что случилось вообще. Но Грета не говорила. Пристегивала Юстину и молчала. Однако дверь в дом все еще была открыта, и я вернулся. Прошел по коридору в кухню, и там Иэн с матерью жутко ссорились.
— Что он говорил? — спросила Софи.
— Не помню. Они на повышенных тонах беседовали — не прям кричали, но… однозначно были очень рассержены. Ссорились. Но что говорили — не помню.
* * *
— Я осознал, что́ ее на самом деле взбесило, — рассказывал Иэн Софи тем же вечером, когда они лежали вместе в постели и он бережно вел пальцем вдоль мягкого контура ее оголенного плеча, — попросту то, что я ее не поддержал. Она хотела этого от меня. Ждала этого. Безусловной поддержки. — Иэн поцеловал Софи в плечо, а затем скользнул ладонью по прелестной равнине ее живота, нащупал легкую впадину пупка и оставил руку на дуге бедра. — Она все повторяла: «Ты на чьей стороне? На чьей?» Вот она как на это смотрит. Уму непостижимо, как я этого раньше не замечал, — что она так, по сути, прожила всю свою жизнь. В состоянии необъявленной войны.
Софи погладила Иэна по ноге. Приятно было вновь прикасаться к нему — ощущать эти мышцы, кожу, светлые пушистые волосы на внутренней поверхности бедер и волосы пожестче, потолще — если двинуться выше.
— Вы когда разговаривали последний раз? — спросила она.
— В то утро, два месяца назад. — Иэн поцеловал ее.
— Надо мириться.
— Рано или поздно, да. Но мы никогда… — он вновь поцеловал ее, — не вернемся к тому, как оно было.
— Да и мы, — сказала Софи, и сердце ее затрепетало: Иэн принялся чертить ладонью круги у ее груди.
— Зато ты вернулась, — произнес Иэн, целуя Софи, нежно скользя губами ей по скуле. — Правда?
— Посмотрим, — проговорила Софи.
* * *
— Что сейчас собираетесь делать? — спросила Софи, выходя с Лукасом и Гретой из ресторана к солнечному свету.
— Сейчас? — Лукас глянул на часы. — Видимо, еще пройдемся по магазинам, а потом…
— Я не про сегодняшний вечер, — проговорила Софи. — Я в смысле… Останетесь в деревне?
— На самом деле, — сказала Грета, — мы последуем совету миссис Коулмен.
— Нет! Нельзя же уезжать из-за такого вот.
— А дело не в этом, — сказал Лукас. — Мы просто чувствуем…
— Не то чтоб мы разлюбили Англию… — сказала Грета.
— Просто… Мы чувствуем, что есть другие страны, где жизнь для нас может быть легче.
— Какие другие страны?
— Мы пока не знаем точно. Времени решить у нас навалом. Мы выставили дом на продажу, но можно не уезжать до конца августа.
Они стояли рука об руку у канала, Софи смотрела на них и понимала: эта пара уже все решила.
— Это ужас как печально, — проговорила она.
— Не очень, — отозвался Лукас. — Всегда здорово двигаться дальше.
— А вы как же? — спросила Грета.
Они оба — и в самых настойчивых выражениях — призвали ее как можно скорее позвонить Иэну. Однако Софи выбрала даже более решительный подход. И вот так они попрощались у входа в Бирмингемский Реп
[119], Софи посмотрела, как удаляются эти две фигурки, шагая мимо Зала памяти в сторону Парадайз-плейс, после чего направилась обратно к театру, шла не спеша, но с неослабевающей решимостью к жилому дому, где они с Иэном провели свою супружескую жизнь. Софи, конечно, помнила четыре цифры кода на общей входной двери. Ключ от квартиры у нее тоже по-прежнему был, но по этому случаю она им не воспользовалась. Позвонила в дверь, и когда Иэн открыл ей — с вопросительным, слегка огорченным видом человека, которого только что отвлекли от футбольного матча по телевизору, — попросту произнесла:
— Привет, незнакомец.
43
Май 2018-го
Кориандр сдала выпускные экзамены и ждала результатов. Вероятно, в попытке убить время — или, возможно, чтобы навести мосты между ними с отцом, — она согласилась наконец провести день-другой с Дугом и Гейл в доме в Эрлздоне. Посещение получилось обременительным, но непримечательным — натужно вежливым со всех сторон. Когда вечером 17 мая 2018 года оно завершилось, они с Дугом дошли пешком до станции Ковентри: Кориандр возвращалась в Лондон, Дуг собирался в Бирмингем (со смешанными чувствами, какие всегда сопутствуют подобным событиям) — на встречу с одноклассниками. Ранний летний вечер, ходу было минут двадцать по приятному солнышку, и Кориандр задала стремительный темп.
— Ты не хочешь сбавить шаг чуть-чуть? — спросил Дуг, когда она рванула вперед, обгоняя его на два-три ярда. — Кому угодно покажется, что тебе стыдно идти со мной рядом.
