— Но вы же только что сказали, что не доверяете опросам.
— Мы не доверяем большинству опросов. Но заказываем свои. И им доверяем.
Дуг вздохнул еще раз.
— Окей. Вернемся к сути дела.
— К соли ее, — согласился Найджел.
— Точно. К соли. Страница семьдесят вторая манифеста: «Настоящие перемены в наших отношениях с Европейским Союзом».
Найджел счастливо просиял.
— Именно. Ключевая часть манифеста. Едва ли не уникальное торговое предложение, можно сказать.
— Ну, кто бы это ни написал, надо отдать ему должное, написано вполне отчетливо. «Лишь Консервативная партия осуществит настоящие перемены и сделает настоящий выбор по вопросу Европы с референдумом „за выход — против выхода“ до конца 2017 года».
— Все верно.
— Действительно ли это хорошая мысль?
— Это мысль Дэвида. Конечно, она хорошая.
— Но предположим, что референдум происходит и мы голосуем за выход?
— Тогда мы уйдем. Таков будет глас народа.
Пусть и под впечатлением от такой бескомпромиссной приверженности прямой демократии, Дуг все равно не мог не возразить:
— Но народу, в общем, нет дела до Евросоюза. Как ни попроси перечислить, какие политические вопросы их в основном беспокоят, они назовут образование или жилищное строительство, а Евросоюз даже в первую десятку не попадает.
Найджел выглядел растерянным, но тут лицо у него прояснилось.
— А, вы говорите об общественности. Простите, я не это имел в виду под народом.
— А что вы имели в виду под народом?
— Я имел в виду народ в Консервативной партии, который талдычит о том, как он не выносит ЕС, — и не заткнется, пока мы что-нибудь не предпримем.
— Ах вы про тот народ.
— Про тот.
— То есть вот почему Кэмерон обещает этот референдум. Чтобы заткнуть тот народ.
— Не говорите глупости, Дуглас. Референдум по такому важному вопросу только ради того, чтобы утихомирить нескольких зануд в собственной партии? Это же крайне безответственно.
— Но вы же только что сами сказали, что как раз это и делается.
— Нет, не говорил. Ничего подобного я не говорил. Вы не читали манифест, что ли?
— Читал, конечно.
— Ну, там говорится, почему мы обещаем референдум. — Он взял со стола брошюру Дуга, все еще открытую на соответствующей странице. — Слушайте: «Таков будет фундаментальный принцип будущего правительства консерваторов: членство в Европейском союзе зависит от согласия британского народа. Вот почему после выборов мы обсудим новые условия для Британии в Европе, а затем спросим британский народ, желает он оставаться в ЕС на этих обновленных условиях или нет. Референдум о дальнейшем участии в ЕС мы проведем до конца 2017 года и с уважением отнесемся к его исходу». Куда уж проще-то?
— Погодите секунду, — произнес Дуг. — Вы тут кое-что оставили за скобками.
— Да?
— Да… ну-ка дайте мне. Вы тут пропустили.
— Вряд ли.
— Та фраза про решение британского народа…
— Да?
— Сразу следом. Вот… — Он забрал у Найджела брошюру и быстро пробежал взглядом по странице. — Вот, пожалуйста: «Членство в Европейском союзе зависит от согласия британского народа — и в последние годы это согласие истончилось до толщины облатки».
— Все верно. Истончилось.
— То есть Кэмерон, берясь за это, чрезвычайно рискует, иными словами?
— Вы о чем говорите?
— О том, что он предлагает провести референдум об участии в Евросоюзе, заведомо зная, что большинство будет толщиной с облатку.
Найджел покачал головой и зацокал языком.
— Вот честно, Дуглас, что с вами, с писателями, делать! С этим вашим несуразно творческим толкованием всего на свете. Берете совершенно ясную, совершенно невинную фразу и передергиваете ее, искажаете…
— Надо полагать, вы всегда сможете сделать так, чтобы результат зависел от квалифицированного большинства — в шестьдесят процентов или что-нибудь в этом духе.
— Такой вариант был предложен, но нужды на самом деле в нем нет.
— Почему?
— Потому что референдум будет исключительно совещательным.
— Правда? А тут другое говорится. Говорится вот что: «Референдум о дальнейшем участии в ЕС мы проведем до конца 2017 года и с уважением отнесемся к его исходу». По-моему, не похоже на совещательный референдум.
— Похоже, конечно. Это означает, что британский народ даст нам свой совет и мы его примем. — Дуга этот довод, кажется, не убедил, и Найджел добавил: — В любом случае, так уж плохо ли, если мы выйдем из Евросоюза? У вас как у социалиста с Евросоюзом должна быть масса противоречий. Вы посмотрите, как они с несчастными греками обходятся, к примеру.
Допивая свой капучино, Дуг встал и убрал брошюру с манифестом в карман пальто.
— Это верно, — сказал он. — Но, как я понимаю, Кэмерон хочет остаться.
— Конечно.
— В таком случае, думаю, он делает непомерные ставки, предлагая голосование пятьдесят на пятьдесят по вопросу, в котором, как сам Кэмерон заранее считает, общественное мнение делится едва ли не поровну.
— Да, таковы ставки, — согласился Найджел. — Это большая игра. Будущее страны решит игральная кость. То, что Дэйв готов это принять, говорит о нем как о сильном, решительном лидере.
Как обычно, под мощным впечатлением от Найджеловой логической акробатики Дуг потряс ему руку и задал последний вопрос:
— То есть Кэмерон совершенно спокойно предлагает этот референдум?
— Ну, он бы беспокоился, — ответил Найджел, застегивая пальто, — но в конечном итоге ничего не случится.
— Почему? — спросил Дуг.
— Потому что не наберет он подавляющее большинство. Все опросы общественного мнения об этом говорят. Вы вообще их не смотрите, Дуглас? Очень стоило бы.
Такие прощальные слова ошарашили бы Дуга на всю дорогу домой. Но у Найджела в рукаве нашлась карта еще лучше.
— И кстати, — сказал он и выдержал безупречно рассчитанную выжидательную паузу. — Передайте от меня приветы Гейл, будьте добры. Дэйв считает ее совершенно необходимым членом команды. Надеюсь, она это понимает.
21
Май 2015-го
Дуг так и не выяснил, как Найджел об этом проведал. С Гейл Рансом они к тому времени встречались всего несколько недель и старались держать это в тайне. Дуг предположил, что в тесном тепличном пространстве Вестминстерской деревни
[86] долго прятать новые отношения невозможно, особенно если это отношения левофлангового журналиста и парламентария-консерватора. Это же такой подарок для сплетников, само собой. Но каково бы ни было объяснение, Дугу было отчетливо неуютно от того, что заместитель помощника директора отдела коммуникаций Дэвида Кэмерона осведомлен о том, чего не знает даже дочь Дуга.
