— Прошу прощения, дед? — переспросила она, подходя поближе, и тут заметила, что лицо у него словно бы обвисло с одной стороны, а когда он вновь попытался заговорить, из него полился поток условных звуков, совсем не похожих ни на какую осмысленную речь, понятно было лишь, что его охватили паника и боль. Софи набрала «999», «скорую» пришлось ждать двадцать минут, за это время она позвонила Бенджамину, тот приехал прямиком от друга, из Моузли. Бенджамин и «скорая» прибыли с интервалом в несколько секунд.
Колина положили в специализированное отделение для инсультников, у него диагностировали преходящее ишемическое нарушение, или мини-инсульт. Оставили на ночь. Наутро Бенджамин позвонил Софи и объявил голосом громадного, пусть и временного облегчения, что симптомы у отца устранены и он, кажется, уже выздоравливает.
— Я так рада, — сказала Хелена в тот вечер, когда они сидели втроем за столом, ждали, когда подадут закуски. — Волнуюсь я за твоего деда иногда, между прочим. Конечно, любой хотел бы оставаться у себя дома как можно дольше, но я вот думаю, не подходит ли пора, когда твоей матери стоит решить, не перевезти ли его…
— Она понимает, что надо что-то менять, — отозвалась Софи. — Они с Бенджамином собираются это обсудить.
— Для тебя, конечно, это тоже травматично. Надеюсь, ты успела сегодня отдохнуть.
Явился официант с двумя бокалами шампанского на серебряном подносе. Первой предложил бокал Хелене, и она было собралась его взять, но вдруг сказала:
— Ой… но мы же просили красное. По крайней мере, я.
— Это за счет заведения, — сказал официант. — Комплимент от управляющего.
— Батюшки! — Сконфуженная — как всегда, если случалось что-то неожиданное, — Хелена взяла бокал и обратилась к сыну за разъяснениями: — Не ты ли это подстроил?
— Я тебе говорил, — сказал Иэн, — этим местом управляет Лукас.
— Лукас?
— Муж Греты. Девушки, которая у тебя прибиралась, помнишь? Я, когда бронировал столик, сказал, что у тебя сегодня день рождения.
— Ну… Очень любезно с его стороны.
— С днем рождения, Хелена, — сказала Софи, поднимая бокал. — Семьдесят семь лет юности. Невероятно.
Они с Хеленой отхлебнули шампанского. Иэн отпил из стакана воду. Он уже сообщил им, что у него день сложился ужасно, и вид у него был как у человека, которому очень надо выпить, но к алкоголю он, когда был за рулем, не прикасался.
— Они все еще живут у вас в деревне? — спросила Софи.
— Кто, милая?
— Грета и Лукас.
— О. Ну… да, наверное. Видела их у магазина неделю или две назад. Она несла ребенка в этом, как его… В котомке — или как он называется. На вид были очень счастливые. — Она помедлила, очень кратко, и Софи поняла, что последует далее. Ну разумеется: — А вы-то, как я понимаю, не очень-то… думали на эту тему?..
Софи покачала головой.
— Последнее время нет.
— Главный парадокс в том, — сказал Иэн, — что сейчас вообще-то самое время заводить. Софи уже так долго без работы.
— Красота, — проговорила Софи тоном сплошного сарказма. — Кому нужен декретный отпуск, если можно оказаться в полностью оплачиваемой временной отставке, совершенно неожиданно и без всякой причины?
— Я в смысле…
— Ты действительно так считаешь? Что сейчас самое время вклинить сюда ребенка, пока университет решает, допустить меня вообще когда-нибудь до преподавания или нет?
Она сердито смотрела на него, пока он не вынужден был отвести взгляд. Перед тем как отпить воды, Иэн проговорил:
— Пусть из этого фиаско выйдет хоть что-то хорошее.
Повисло долгое молчание, а затем Хелена сказала:
— Может, и нет.
Софи подняла голову.
— Может, и нет — что?
— Не допустят до преподавания. — В ответ на ошарашенный взгляд Софи Хелена добавила: — Ну, уже прошло почти полгода. Почему ты думаешь…
— Все попросту медленно. Так оно происходит в академическом мире.
— Ты не рассматривала… — начала Хелена.
Софи посмотрела на нее вопросительно.
— Мы тут подумали, может, тебе рассмотреть возможность попробовать что-то еще. Другую сферу деятельности.
— Мы?
— Мы с Иэном обсуждали это недавно.
Софи умолкла. Слишком разозлилась, не могла слова вымолвить.
— Брось, мам, — сказал Иэн. — Я все это уже пробовал.
Тут своевременно прибыли закуски. Их молча поставили перед гостями. Официант, привычный к такому, тут же почуял охлаждение над этим столиком.
Начав с лососевого мусса, Софи повернулась к Иэну и сказала:
— Уму непостижимо — ты хочешь, чтобы я все бросила?
— Уму непостижимо, что ты хочешь продолжать в такой среде. Ты от этих людей ни грамма поддержки не получила.
Встряла Хелена:
— По-моему, ты собиралась попросить своего дядю, чтобы он связался с тем другом?
— Он связался. Тот сказал, что он никакого влияния не имеет на то, что делает его дочь. Они, насколько я поняла, почти не разговаривают.
— Надо было уже объяснить им, как делается их работа, — сказал Иэн.
— И что — спустить все псу под хвост? Я восемь лет добивалась своего положения.
— Я это ценю. Ценю твой труд, который ты в это вложила. Но эта среда, где ты работаешь, Соф, — она ядовита.
— Ядовита? Что в ней ядовитого?
— Атмосфера, то, как люди мыслят… бред же. Они оторвались от реальности.
— Это все недоразумение, не более. Бывает такое. Так или иначе, я не вижу ничего бредового в уважении к меньшинствам.
Иэн раздраженно швырнул вилку на стол:
— Да перестань уже быть такой, блин… ПК на эту тему!
Софи откинулась на стуле и улыбнулась:
— Вот, пожалуйста. Мне было интересно, много ли надо, чтобы в разговоре всплыли эти две буквы.
— То есть?
— Ты вообще понимаешь, Иэн, как часто в последнее время обвиняешь меня и всех остальных в том, что мы, на твой вкус, слишком «пэ-ка»? Ты одержимый стал. Я даже не уверена, понимаешь ли ты, что это «пэ-ка» значит.
— Я отчетливо понимаю, что оно значит. То, что ты называешь уважением к меньшинствам, по сути означает два средних пальца нам, всем остальным. Ладно, защищай своих драгоценных… трансгендерных студентов от ужасных гадостей, которые люди о них говорят. Обкладывай их ваткой. А если ты белый гетеросексуальный мужчина из среднего класса, м-м? Людям можно говорить тебе что, блядь, угодно.
Мать Иэна поморщилась от ругательства. Софи задумалась на миг, а затем сказала:
