— Перед отправкой в Зону, пожалуй, выпью.
— Значит, хочешь, чтобы я выпустил вашу Анну?
— Это необходимо.
— Почему?
— У меня есть одна мысль.
— Какая?
— Пока не хотелось бы говорить.
— Так и не говорил бы.
— Хорошо, скажу, — Алексей выпил свою рюмку. — Возможно, эти убийства связны с турниром.
— Это хорошая мысль. Приз очень большой. О таких призах раньше не слыхивали. Два миллиона!
— Два миллиона это боксерам. Из-за них бы столько народу убивать не стали. Дело в том, что будут делаться ставки на победу боксера в финале.
— Большие ставки?
— Есть предположение, что один из наших заводов поставит Контрольный Пакет акций.
— Зачем?
— Вывод: значит, кто-то поставит не меньше. Есть такой слух, что будет играть какая-то Концессия, — сказал Алексей.
— Почему ты мне раньше ничего об этом не говорил? — спросил Сергей Сергеич.
— Вот, сказал. Зачем торопиться? Может быть, эти дела и не связаны. Серийник валит женщин боксеров просто от ненависти к ним. Большие ставки на матч делают ради захвата крупных предприятий.
— Да, связи не было бы, если бы убивали кого-нибудь другого. Например, продавцов продовольственных магазинов. Но здесь связь буквальная. Матч на миллионы между женщинами боксерами, и убивают именно женщин боксеров. Так не бывает. Не может быть, чтобы между этими событиями не было связи.
— Вот из вашей версии как раз и следует, что на Зоне об этой связи может быть известно.
— Ты прав. Садись.
— Сначала выпустите мать Даши.
— Выпустим.
— Сначала я должен это увидеть.
— Хорошо. Сейчас ты уйдешь вместе с ней. А я пока подготовлю тебе камеру.
Алексей, наконец, дождался. Анна Владимировна вышла из милиции.
— Вы кто? — спросила она. И тут же добавила: — Вы повезете меня на Харлее Дэвидсоне?
— Да.
— Мы не замерзнем?
— Нет, те, кто за рулем никогда не замерзают.
— Как в песне.
— Как в песне.
— Но за рулем вы, а не я.
— Хотите сесть за руль? — спросил Алексей.
— С удовольствием.
— Подождите, а вы умеете?
— Я больше года прожила в Америке.
— Я смотрел кино про Америку, Женщины там ездят на Харлеях. Кажется, с Микки Рурком. Но это делается на задних сиденьях.
— Вы смотрели кино?
— Да.
— А сейчас я вам покажу правду. Садитесь сзади.
— После вас.
— Ключи, — сказала Анна Владимировна. Она завела мотоцикл, и они поехали.
— Осторожно, — сказал Алексей. — Мы не в Лос-Анжелесе. Здесь снег. Кстати, у вас права есть? Русские, я имею в виду.
— У меня не только русские, у меня международные права. — И добавила: — Если ты будешь ко мне приставать с расспросами, как в гестапо, я всем расскажу, кто ты такой?
— Это и так все знают, — спокойно сказал с заднего сиденья Алексей. Но сердце его забилось в предчувствии какого-то непонятного разоблачения.
— Вы…
— Не надо. Это секрет. Да, я действительно, торгую мясом на рынке. Не говорите, пожалуйста, никому.
— Нет, мой милый, нет. Ты — мент!
— Какие глупости! Почему вы так решили? — Алексей подумал, что Сергей Сергеич проговорился в беседе с обаятельной дамой. — Я жду объяснений, — добавил он.
— Вы встречали меня у милиции, — сказала Анна Владимировна. — Стоять здесь и ждать нормальный человек не может. Вывод: вы мент.
— Как вам не стыдно так говорить, — только и мог ответить Алексей. — Я вас встретил после отсидки, посадил за руль легендарного Харлея Дэвидсона. Все сделал для того, чтобы вы могли обеспечить нам победу. А вы?
— А что я? Я только сказала правду.
— Чушь!
— Почему?
— Ни один нормальный человек не отдал бы руль своего мотоцикла девушке без прав. Тем более Харлея Дэвидсона.
— Я и не говорю, что вы нормальный человек. Вы — сыщик. А прикидываетесь… Кем вы там прикидываетесь? Кстати, я могу никому ничего не говорить.
— Хорошо.
— Но при условии.
— Каком условии?
— Вы прямо сейчас мне признаетесь, что вы работаете под прикрытием, и под этим прикрытием вы соблазнили мою дочь.
— Вам бы это… — он не смог придумать, что сказать дальше.
— Служить в контрразведке? — помогла ему продолжить Анна Владимировна.
— Послушайте, мэм, остановитесь. Я сам сяду за руль.
— Ладно, ладно, зятек. Но помни, ты у меня в руках.
— Хорошо, что не в ногах, — автоматически проговорил Алексей.
— Я не совсем расслышала, что ты сказал?
— Я передумал садиться в тюрьму. Сидите сами.
— Ты что-то сказал?
Но Алексей сердито промолчал. Он подумал, что начальник милиции все-таки проговорился. Не может быть, чтобы она вот так сама обо всем догадалась. Но решил не сдаваться.
Они доехали до квартиры Анны Владимировны.
— Зайдешь?
— Зачем?
— Я расплачусь с тобой.
— Чем?
— Кофе. Из Америки.
— Из Америки? Нет. Я поеду.
И он уехал, не сказав Анне Владимировне, что они с Дашей живут в ее загородном доме.
— Здравствуйте.
— Привет. Иди сюда, садись на шконку. За что сел?
— Ни за что.
— Все ни за что. А все-таки?
— Не скажу.
— Что значит, не скажу? Пидор, что ли? Место для голубых у нас около параши. Ты не знал?
— Нет. И да: с таким же успехом я могу и тебе сказать, — обратился Алексей к Смотрящему за хатой, — что это ты пидор. И, не дожидаясь ответа, уточнил: — А почему нет? Ответь, если можешь?
Несколько человек поднялись со своих шконок.
— Разреши, Соленый, мы сегодня сыграем в Публичный Дом, — сказал один парень.
— Не надо, — сказал этот Соленый, с которым беседовал на шконке Алексей. — Пока не надо, Роберт. — И, обернувшись, к Алексею сказал: — Если сможешь меня уложить, будешь спать эту ночь спокойно. Нет — твое место возле параши.
Он сразу ударил Алексея. Не вставая со шконки, Соленый резко двинул локтем, но Алексей успел уклониться вперед. Пока Соленый держался за свой ушибленный локоть, Алексей встал. Он принял боксерскую стойку.
