— Иди к папе, Сольчик, — сказал он, и поманил рецидивиста пальцем. От бешенства Соленый зацепился ногой за скамейку у стола, и растянулся на полу. Непроизвольный смех в зале из семидесяти человек привел его в неистовство. Соленый бросился вперед, и смог с ходу нанести Алексею два удара по лицу. Сыщик пытался удержаться на ногах. Он сделал несколько быстрых шагов назад, и уперся в дверь.
— Ломись отсюда, пока не поздно! — крикнул кто-то.
— Ну, че? Попался? — спросил Соленый. Он сделал движение вправо, влево, как будто окружал противника со всех сторон. Было ясно, что он занимался боксом.
— Ну, не мастер же спорта! — подумал сыщик. — Ну, че ты застыл? — спросил Алексей. — Забыл, что делать дальше?
— Помню, — сказал Соленый, и быстро двинулся вперед, надеясь не выпустить Алексея из ловушки.
Алексей уже решил, как поступить. Он сделал едва заметное движение влево, в сторону параши, но ушел вправо, где было мало места. Там стояли шконки. Прием сработал. Соленый упустил противника, и сам оказался у двери.
Пытаясь выбраться из ловушки. Соленый сначала сломал раковину для умывания, потом Алексей заставил его лечь возле параши. Последним был удар Лемана. Он показал правой — в ситуации, когда Соленый стоял около разбитой раковины — этого было достаточно, а ударил левой. Коротко, так коротко, что бандит не заметил удара.
— Готов.
Соленый очнулся и поднял руку ладонью вперед.
— Я обещал, что парень будет спать эту ночь. Всё по-честному. Я проиграл — пусть спит. Замочите его послезавтра.
— Наверное, можно завтра с утра? — решил уточнить Роберт. — Ну, если он выиграл только одну ночь, с утра-то, после завтрака, уже можно его завалить?
— Ты прав, Роберт, — сказал, поднимаясь Соленый. — После его удара, — проходя мимо, он похлопал Алексея по щеке, — я че-то плохо стал считать. — И добавил: — Завтра с утра, так завтра с утра. Отдыхай, бой, до утра тебя никто не тронет.
Алексей вроде бы уже почти шлепнулся на шконку, но Роберт попросил его подняться.
— На верхнюю, боксерчик, на верхнюю, — и он сделал несколько вертикальных движений рукой. Мол, заставь себя, поднимись.
Алексей молча залез на второй ярус.
— Почему кровати нельзя ставить в один ярус? — подумал он. — Было бы намного лучше.
Алексей заснул, хотя была опасность, что убьют ночью. Специально сказали, что утром, а на самом деле убьют ночью. Чтобы было неожиданно. Чтобы не сопротивлялся больше. В камере было жарко, хотя на улице было минус двадцать два. Температура нормальная.
— Ну, зачем еще затопили батареи? — сказал Алексей, — и так жарища.
Все заржали.
— А что смешного? — сказал Алексей. — Дышать нечем. — И начал сбрасывать одеяло. Быстрее, быстрее! Жарко. Он замотал ногами, как будто ехал на гоночном велосипеде. Когда-то он любил на нем кататься. Такая гонка — ноги горят.
Алексей проснулся, но и то не сразу сообразил, что ноги у него на самом деле горят. Между пальцев ног ему засунули ватные тампончики, и подожгли. Обычно вставляли свернутые в трубочки бумажки, газету, а здесь не пожалели ваты. Как сказал Роберт:
— Для мента и романа Толстого не жалко.
— Да какой он мент, — сказал Соленый, — так, какой-то мудила с Нижнего Тагила.
— Это мент, Соленый, — сказал Роберт. — Я ментов чувствую по запаху и непробиваемой глупости.
— Ну, если мент, зачем он здесь? Подсадная утка?
— Вряд ли. Хотя, черт его знает.
— Даже если он подсадная утка, то не для нас. Этот гусь ищет кого-то другого, — сказал Соленый. — Подождем до утра.
— А это? — Роберт кивнул на ватные тампончики.
— Гуси тоже любят кататься на велосипеде, — сказал Соленый.
Роберт кивнул шнырю, который засунул ватные палочки Алексею между пальцев.
— Я сам, — сказал Соленый. — Мне будет веселей наблюдать, если сам подарю этому гусю велосипед. — Он поджег вату. И Алексей покатился по гаревой дорожке.
— А-а-а! Когда же, наконец, будет финиш?! Жарко! Жарко, мать вашу! — Громкий смех в камере он принял за гул трибун.
— Ну, Гусь! Вот катается! — весело сказал Роберт.
— Но зарезать все равно придется, — сквозь смех, но серьезно сказал Соленый.
Соленый и Роберт не дожили до завтрака. Сейчас не раньше. Но раньше из камеры в столовую не водили. Ели прямо так, на шконках. Человек десять, правда, сидели за столом. Больше не умещалось.
Все в ужасе смотрели на Гуся, как успели прозвать Леху. Он сел за стол, и ждал, когда ему подадут завтрак. Только шнырь не выдержал и спросил, слегка согнувшись, но с полотенцем на руке:
— Вам яичко всмятку? Или так, как большинству? Пожарить на сливочном масле?
— Что? — Алексей думал, что ослышался. — Разве можно заказывать? Здесь есть меню? Как в ресторане. Не ожидал. — Последних слов никто не услышал. Смеялись громче, чем вчера.
— Зря ты их смешишь, Гусь, — сказал старший шнырь по кличке Хохол. Он и был хохол с Украины. — Обычно тех, кто всех тут смешит, через неделю максимум кладут под шконку. И трахают. Ты понял?
— Смешно, — ответил Алексей. И добавил: — Смотри, как ты тебя не трахнули.
Хохол отошел к своей шконке, и вынул заточку длиной сантиметров двадцать. Это, если считать без ручки.
— Такой поросят резать, — сказал Алексей.
— Не только, — усмехнулся Хохол. И добавил: — Гусей тоже. — И он сделал резкий выпад. Алесей не мог поверить, что Хохол на самом деле хотел его зарезать. Он даже не успел, как следует уклониться в сторону. Металл проколол ему мышцы выше локтя. Мало этого, Хохол вытащил заточку из руки, и опять замахнулся. Поднял ее над головой, как будто хотел пригвоздить Гуся к столу. Или даже лучше:
— Как будто хотел опустить на него гильотину справедливости.
Но Алексей тоже обладал врожденным чувством справедливости. На этот раз он отклонился назад, и добавил скорости голове Хохла. Стол не сломался, но одна доска прогнулась, а потом опять выпрямилась. Дуб, что ли?
И удар снизу. Апперкот. Хохол упал на шконку, которая стояла сзади и сломал ногу. Как уж он это смог? Видимо, бедро попало на металлический уголок. Хотя вроде Хохол был парнем не тощим. Тем не менее, ни жир, ни мышцы его не защитили. Просто упал неудачно. Так многие сразу и сказали:
— Неудачно упал.
Шнырь ломонулся к двери.
— Начальник, открой! Народ гибнет!
Алексея волоком вытащили из камеры. Начальник тюрьмы ничего не знал. Ему даже в голову не приходило, что:
— Этот Гусь работает под прикрытием. — Никто не знал, на каком уровне действует Серийник, поэтому никому ничего не сообщили.
