— Что?
— Смотри с другой стороны. Там открыт иллюминатор. Видишь, летают чайки?
— Не надо. Прошу тебя, не надо убивать чайку, — сказал Павел. И добавил: — Неужели тебе ее не жаль?
— Ну, ты мне не веришь.
— Для того, чтобы я тебе поверил, ты готова убить кого угодно?
— Думаю, да.
— Кошмар. Не зря Фрейд у нас запрещен. Ты, кстати, где его взяла?
— Купила.
— Где?
— В Москве, в Букинисте.
— Не может быть.
— Ну, значит, я не помню, откуда он взялся. А! Я же взяла его в твоей библиотеке.
— Думаю, мне придется запереть от тебя некоторые книги.
— Значит, ты не дашь мне пистолет?
— Нет, конечно.
— Хорошо. Буду ждать, когда тебя убьют или ранят. Уж тогда я постреляю.
— Ты так легко желаешь мне смерти?
— Прости. Я хотела сказать, когда тебя только ранят. Ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Вот тогда только я возьму этот блестящий Глок из твоей чуть подрагивающей руки. Быстро проверю обойму, и та-та-та-та-та. — Потом еще пять контрольных: в лоб и четыре в грудь. Как Ким Бэсинджер. Чтобы вся его поганая требуха была похожа на фарш, пропущенный через мясорубку. Надеюсь пули здесь, как для киллера, разрывные?
А как ты думал? Мы не должны упустить этот, может быть, единственный шанс. Тут: или он нас, или мы его.
В ресторан еще не поднялись, сидели в своем номере Комдив, его сын Юрий и его дочь Софья. Она, между прочим, тоже ехала не за свои деньги. У нее тоже было приглашение, хотя в боях она по плану не участвовала. Комдиву Леониду Леонидовичу пришлось оставить свою дивизию на заместителя. Ехать он не хотел, но пришел приказ из Министерства Обороны, что:
— Ехать надо. — На Волге сейчас хорошо.
— Чем там хорошо? — спросил сам себя Леонид. И сам же ответил: — Там река. Река. Там рыба.
Стерлядь разрешалось ловить прямо с парохода.
— Или берите лодку. И с лодки таскайте одну за одной.
— Сколько можно ловить? — спросила София. И добавила: — А то в некоторых странах, я слышала, ловить можно только при условии, что рыбу потом надо выпустить опять в озеро.
— Ну, у нас не озеро, а большая общенародная река. Еще во время правления Никиты Сергеевича был принят закон Хема.
— Это сколько? — спросил Юрий.
— Да, действительно, долго спорили, сколько можно разрешить ловить стерляди простому человеку из демократического общества. Были самые разные предложения. От тонны до одной рыбины. Наконец, все прочитали Хемингуэя, и приняли закон:
— О шести. — Он там ловит на перекатах шесть лососей. Мог бы больше — не стал. Так и здесь решили делать. Тогда все начали делать по Хемингуэю. Даже туристические походы в школах обязательно включали в себя рыбалку. И не только рыбалку. Кофе в ночном лесу. Утром красное вино и тарелка свежей клубники. Каждому. Вино, правда, пили только учителя и физрук. Детям, естественно, не разрешалось.
— Ну, и правильно, — поддержал рассказ капитана корабля Леонид Леонидович, — зачем тогда и читать книги Нобелевского Лауреата, если в жизни потом поступать по-другому.
— Жаль, быки только не прижились здесь, — сказал капитан. — А то бы и у нас была коррида.
— Почему? — спросила София.
— Почему не прижились? — задумчиво переспросил капитан теплохода. — Так и не был принят закон о мясном животноводстве. А только мясные быки, такие здоровые бычищи могли участвовать в битвах с людьми и лошадьми на арене.
— Я все-таки не понимаю, почему это случилось? — уставилась в лицо речному волку девушка.
— Кое-что сломалось. Не буду сейчас уточнять, что именно. Об этом есть специальная песня. Как-нибудь за ужином, если пригласите, я спою вам ее.
Глава пятнадцатая
— Я не понимаю, зачем пригласили меня? — раздраженно сказал Роман. — Я не причастен ни к каким убийствам.
— Зато я причастен, — сказал Олег. Он опять был в белых брюках и темно-синем кителе капитана дальнего плаванья. В фуражке с якорем, и кортиком на поясе. — Если бы не это путешествие по Волге, меня бы не выпустили. Ведь эти придурки на самом деле считают меня Серийником.
— Самое интересное, что у них полно доказательств, — сказал главный тренер футбольной сборной, его отец. — Но пистолет почему-то выдали мне, — добавил он.
— Дай его мне.
— А ты не Серийник? — грустно спросил отец.
— Ты расстроен, отец? Они не взяли тебя в долю? Давай их сделаем!
— Я прикинусь Серийником, и заставлю отдать часть акций Завода по производству Харлеев. Половины нам хватит?
— Начнется межклановая война. Хватит двадцати процентов, — сказал, улыбнувшись Роман. — Но… — он поднял вверх указательный палец, — тогда придется кого-то грохнуть.
— Да, запросто. Я грохну эту Дашку, дочку Мэра, и ее хахаля. А если понадобится, то и самого Мэра с его Пестелиной. Анну тоже можно. Зажилась тут, менеджер. Я должен был быть менеджером. — Он закурил. — Но в принципе убивать никого не надо. Мы устроим шухер, а уж они сами перестреляют друг друга.
— Да, план Б мне нравится больше, — сказал отец. — Будучи богатым человеком, я не хочу потом дрожать каждую ночь, что за мной придут. Или пришлют киллера.
— Мы можем продать нашу долю, и свалить отсюда, — сказал Олег. — Уедем в Южную Америку.
— Я не люблю жару.
— Тогда, как все — в Лондон. В принципе, с деньгами мы можем жить даже на Белом Море. Будет ловить треску и навагу.
— Может быть, это даже очень хорошая идея, — сказал Роман. — Мне кажется, здесь скоро начнутся такие разборки из-за этих акций — люди пропадать будут. С нашей долей надо сделать как-то логично. Чтобы не было потом юридических придирок.
— Ну, самих акций мы не найдем, — сказал Олег. — Где они никто не знает. Надо подготовить настоящую юридическую бумагу, чтобы потом ее не могли оспорить.
— Где мы здесь возьмем юриста? — спросил Роман. Татьяна — Главбух на стороне Директора. Ее не подкупишь.
— Мне кажется, я нашел выход, — сказал Олег. — Нужно сделать ставку на победу в боксе!
— Как? — удивился папа. — У нас нет денег, чтобы поставить против двадцати процентов акций.
— Надо поставить один к ста, — сказал Олег. — На того, кто заведомо не может выиграть.
— У нас и на один к ста нет денег, — сказал Роман Анатольевич. — На сто миллионов надо миллион. Где его взять?
— Да-а, — протянул Олег, если все продать это будет максимум тысяч тридцать. Ну, пятьдесят. Не знаю, что и придумать. Может быть, нам продать твою должность Главного тренера? Если мы будем сидеть молча, эти волки все равно ее отнимут. Ты ведь числишься на Заводе?
