Вместе с тем Клаус не был уверен, что кладбищенский гид не имеет никакого отношения к этому преступлению. Возможно, его роль в этой зловещей пьесе заключалась в том, чтобы с самого начала направить расследование в эзотерический лабиринт с бесчисленными ложными выходами, которые Густав Ластоон знал и контролировал.
Эти сомнения не переставая крутились у него в голове, словно по какой-то гипнотической спирали.
Когда он закончил редактировать свой обширный доклад для комиссара, часы показывали час ночи. Ему понадобилось еще двадцать минут, чтобы добраться до своего дома на Гохлис-Митте, на севере города. Открыв дверь, Клаус увидел, что в гостиной горит свет.
Ингрид ждала его с книгой в руках. Он подошел к ней и поцеловал в губы.
– Почему ты до сих пор не спишь?
– В нашей кровати спят девочки… Я подумала, что перед сном тебе захочется немного расслабиться на диване.
Клаус понял, на что намекает Ингрид. Потом она встала, подошла к дивану, сбросила халат и, оставшись совсем голой, встала перед ним. Забравшись на подушки, она встала на колени так, что ноги Клауса оказались у нее между ног, и начала массировать ему затылок, а он ласкал ее грудь.
Глава 14
Убивать легко. Достаточно решиться и сделать это. Вокруг существует масса доступных способов осуществить свое намерение. Но некоторых пугает даже мысль о том, чтобы затоптать вереницу муравьев, забравшихся к ним на террасу, или о том, чтобы прихлопнуть надоедливую муху своими миролюбивыми руками. Я знаю, что муравьи и мухи не понимают, что играют со смертью, проникая в наше личное пространство, и мне известны все эти теории, что каждое насекомое имеет для природы такую же важность, как жизнь любого другого живого существа, населяющего нашу планету, включая человека как высшего и самого умного из этих существ. Когда-то я тоже так считала.
Чего не хотят понимать многие люди, так это того, что среди нас есть существа гораздо более опасные и жестокие, чем дикие звери. Их трудно распознать в городской толпе, потому что они одеваются, говорят и ведут себя так же, как все остальные. Их невозможно определить по цвету кожи, волос или глаз… Они могут быть высокими или низкорослыми, худыми или толстыми, любезными и улыбчивыми или серьезными и угрюмыми. Они очень хорошо знают, как оставаться незамеченными. Никому и никогда не раскрыть их чудовищной сущности, пока они сами не проявят ее и не станет слишком поздно, чтобы вырываться из их когтей. И это не вопрос доверчивости или наивности. Просто их злоба никак не проявляет себя, существуя незримо только в их мыслях. Ни один человек из тех, кто хотя бы раз сталкивался с ними, не может по-настоящему понять, что я имею в виду. Я называю их «люди-монстры» и очень хорошо знаю, о чем говорю.
На часах ровно двенадцать ночи, и я не уверена, что кто-нибудь из «девчонок из выгребной ямы» ждет, что я открою сессию своего чата.
Черная Луна: Привет! Я готова ответить на любой вопрос, который вам хочется задать после моего вчерашнего признания. Понимаю ваше молчание. Если хотите, вы можете сменить тему разговора. Возможно, вас больше интересует что-то другое.
Балерина: Не надо нам указывать, что мы можем, а чего не можем делать в чате. Мы достаточно взрослые девочки, чтобы решать это самостоятельно.
Туманность: Честно говоря, Черная Луна, мне вчера было сильно не по себе после того, что ты сказала. Но я хочу задать тебе один вопрос.
Черная Луна: Да?
Туманность: Что тебя заставило убить этого человека?
Черная Луна: Я спасала свою жизнь. Он бы убил меня, если бы я его не опередила. Я перестала ему подчиняться и этим подписала себе смертный приговор. Я слишком много знала о его преступлениях. Он был педофилом и садистом, настоящий человек-монстр. Когда я отказалась удовлетворять его самые извращенные желания, он пригрозил, что сожжет меня живьем, отрежет мне груди или руки. У меня не было другого выхода.
Балерина: Ты могла сдать его полиции. Как должна была сделать любая женщина в твоем положении.
Черная Луна: Это зависит от того, кто эта женщина. Он всегда говорил, что, если я что-нибудь расскажу, меня тоже отправят в тюрьму, как его сообщницу. И мог представить достаточно доказательств. Иногда он заставлял меня участвовать в его извращенных играх.
Туманность: Я не понимаю, почему ты от него не ушла.
Черная Луна: Если бабочка попадет в паутину, ей уже не вырваться. И бесполезно махать крылышками. Она не сможет улететь, только сильнее запутается в липких нитях.
Ведьмина Голова: И как ты его убила?
Черная Луна: Перерезала ему горло одним из его ножей, пока он спал.
Балерина: Блин, какого черта ты тут несешь! Ты зря теряешь время, если ждешь, что мы поверим этому бреду.
Туманность: Извините, меня сейчас вырвет…
Черная Луна: В ту ночь я сильно напилась. Думаю, это добавило мне смелости убить его таким способом. Он хранил много всякого оружия в той старой деревенской хибаре, где мы жили, и среди всего прочего ножи, финки, кинжалы, топоры разного размера, и все очень острые.
Балерина: Ты сумасшедшая, Черная Луна, просто сумасшедшая!
Яблоко П: Я тебе верю.
Балерина: Именно так поступает убийца!
Черная Луна: В ту ночь я думала не об этом.
Балерина: Ты меня пугаешь, Черная Луна.
Черная Луна: Знаю.
Ведьмина Голова: По сравнению с твоей историей средневековая легенда моего дедушки просто детский лепет. Не понимаю, как нормальный человек может сделать такое.
Черная Луна: Я не была нормальным человеком… не могла им быть.
Богомол: Честно говоря, мне бы тоже хотелось отомстить некоторым «людям-монстрам», как назвала их Черная Луна, но перерезать кому-то горло – это слишком жутко. Я склоняюсь к другим, более изящным способам.
Туманность: И никто тебя не заподозрил?
Черная Луна: Не знаю. В ту же ночь я сбежала из того дома, в котором мы жили. Я целый год сидела там взаперти и не знала никого из его друзей. И они меня не знали. Я уехала в другую страну по фальшивому паспорту, который он сам мне сделал за месяц до своей смерти, потому что хотел переехать в какой-нибудь азиатский город, где мог бы свободнее удовлетворять свои извращенные желания.
